Воровка чар

— У мужичка «шишок»[40]сдох, — через минуту сказал чернокнижник. — Требует заселить нового.

— Изгнать, — поправил его Рион.

— Нет. Подселить. Скучно человеку. Прежнего он схоронил «по-людски» и теперь страдает от одиночества.

— Как это он умудрился нежить бестелесную земле предать? — спросила я.

— Полна земля тарийская чудес невиданных, — почти пропел Рион.

— И первача перебражённого в количествах немеряных, — в тон мне заметил вириец, отбрасывая бумажку.

— Дядька Казум,— позвала я, подергав мельника за рукав, пока парни разворачивали следующий листок. — Мне послышалось или кто-то кричал? Знаете так, словно руку дверьми прищемил? Или не руку…

Знаю, этот вопрос задавать не стоило. Не стоило вообще привлекать внимания, но… Я все еще ощущала его, это странное чувство, что кто-то смотрит в спину. Оно чуть притупилось, но не исчезло. Я даже оглянулась на красный угол, но там был только лик Эола. Бог взирал сурово и даже с укором, вряд ли ему нравилось, чем мы тут занимались.

— Да нет, — отмахнулся мельник.— Вернее, да, — тут же поправился он: — Я тоже слышал, уж грешным делом подумал, что у пастуха Жига жинка снова в родах, а оказалось… — он вздохнул. — Игнара-пьяница к Эолу отправилась. Допилась, вестимо.

— То есть, она умерла от…

— Да не знаю я, от чего. Браги перебрала, все давно к этому шло, прошлую годовщину сошествие Эола так встретила, что пластом седмицу лежала, даже сил выть не было. Майана так и сказала: коль заливать не перестанете, кишки вспучит. Она не перестала, — мельник пожал плечами, а потом, словно спохватившись, добавил: — Жалко, конечно, хоть и дурна баба была. Я как раз у писаря был, когда девки голосить начали, но сразу к вам поспешал, ибо нужды людские — они важнее. Там сейчас Шугар на ледник свезет. Эхх, все-таки придется за Теиром ехать, ужо двое преставились, схоронить надобно…

Я ничего не сказала. Не смогла, так как кишки свернулись узлом не только у неведомой Игнары-пьяницы. Потому что, еще недавно, в Хотьках, тоже гибли люди и тоже от пьянства. Три ночи подряд.

Парни тем временем разворачивали одну бумажку за другой. Свитки, перетянутые цветными лентами и бечевками, содержали по большей части предложения доставить к чаровникам ту или иную дщерь или племянницу, в качестве матерей для будущих чаровников. Такие послания просто отбрасывали в сторону, видимо, предполагаемые отцы не горели желанием стать оными.

— Просят снять порчу с глаз… нет, сглаз. Черт его знает, как правильно.

— Тут женщина хочет заговорить мужа от пьянства.

— А другая просит срочно ввести своего в запой и «на подольше. Ибо спасу от него нет. Доколе в избе сиднем сидеть буде, да жизни поучать».

— Так устроили бы родственный обмен, — предложил Вит.

Рион хмыкнул и зачитал следующее:

— Вразумите Гишку, козла безрогого. Бодает все. Даже курей. Накануне и вовсе с петухом подрался. Объясните неразумному, что раз рогов нема, то и биться нечем.

В дверь снова постучали. Вит поднял голову. И в его глазах я увидела отражение своего страха, своей настороженности и предчувствия. Чернокнижник сидел за столом, читал записки, спина прямая, плечи напряжены… Он ждал, так же, как и я, пусть Михей уже давно опустил арбалет, а Рион пренебрежительно хмыкал над «просьбами». Мы знали, что-то близится, неслышно подступает к самому порогу и скоро заглянет на огонек...

На этот раз проситель не стал дожидаться разрешения, возможно, боялся, его так и не получить, он ввалился в дом Пелагеи без спроса, высокий худой мужчина, пахнущий дымом и горелым маслом. За ним в комнату вбежала растерянная Майана.

— Вам чего, Шугар? — спросил мельник, скорчив недовольную мину, словно вошедший ему не нравился. Вернее, судя по брошенному на Риона заискивающему взгляду, Казуму было неловко за неопрятного и вонючего односельчанина. Так же смотрел на чистильщика выгребных ям наш староста, когда тот явился в храм Эола перед светлые очи заезжего смирта. Староста не стыдился самого чистильщика, он стыдился того, что односельчанина в таком виде увидел тот, перед кем Верей не хотел ударить в грязь лицом.

— Казум, ты чего, шутковать изволил?

— Охолонись, Шугар, не видишь, господа колдованцы заняты.

— Да, я-то чего, — смутился вновь вошедший. — Сам же послали за покойницей, сам сказал, а потом сам же и…

— Дядька Казум, — пролепетала Майана, — Игнара пропала.

— Как пропала? — не понял мельник, Вит повернулся к травнице, Михей осенил себя знаком Эола. — Ты куда ездил-то?

— Дык, куда сказал — на северную окраину к дому Сурьки, токмо тама никого не было. Я ведь даже сунулся к ней, а дурна баба сказала, что ты сам давеча приходить изволил, и тело на телегу грузил. Оно и ладно бы, токмо зачем меня звал тогдась? Работы и так по маковку…

— Майана, — перебил мельник. — Чего он несет?

— Я оставила Игнару там, где мы… — она посмотрела на меня, — ее нашли, и побежала к Тюрке-омывальщице. А надо было остаться, или Сурьку попросить, — расстроилась девушка.