Воровка чар

Я подняла голову, готовая увидеть в мире мертвых все, что угодно — от армии мертвецов, до дасу, жующего листья толокнянки. Мир не был белым, он был серым. Пепельным. Прямая, как стрела, дорога уходила за горизонт, а вдоль нее клубился, перекатывался бурунами туман, словно черемуховый кисель в кастрюле. Так легко представить, как этот туман течет по ночным улицам Хотьков, поглощая живую землю шаг за шагом.

— Теперь мы прокляты, — высказался Тиш.

Солдаты походили на призраков воинов, павших в бою за своего короля. Даже их плащи казались выбеленными на солнце костями.

— Хватить нести ересь! — рявкнул белолицый Киш. — Рэг вам не милосердная дева, чтобы всех прощать. Он воин, как и вы. И сам ходил этими дорогами.

— Чтобы уничтожать нечисть! — вскрикнул Тиш, выхватывая меч и разворачиваясь к притворе…

К русоволосой девушке, что стояла чуть в стороне и мягко улыбалась. Ее кожа казалась теплой и живой, глаза приобрели медовый оттенок, пропали клыки, губы сровнялись по цвету с цветами яблони, что распускаются каждую весну.

Мечник замер. За спиной тихо охнул Рион.

— Этот мир мертв? — спросил у проводницы Вит, тени на его лице залегли так глубоко, что казалось, с ней разговаривает череп, Мира все еще цеплялась за его одежду.

Руки ей, что ли, отрубить? Я снова почувствовала голод. Или сумку с провизией отобрать?

— Да,— ответила притвора, — и давно. Если не хотим стать его частью, стоит поторопиться.

Даже голос ее стал больше походить на девичий, словно в нашем мире она была наброском, наскоро нарисованным мелом, здесь же стала сама собой. Молодой женщиной чуть постарше Миры.

С тихим щелчком Михей разрядил арбалет и откинул его за спину, Грес с сожалением отбросил потухший факел. Тот упал, подняв в воздух серую невесомую пыль, которая, словно снег, укрывала дорогу и наши ноги по щиколотки.

Я принюхалась.

— Это прах, — пояснила проводница. — В этом мире любая плоть превращается в прах.

— Кроме твоей? — поинтересовался Рэйвен, который выглядел лучше всех, возможно, дело в седине, или в чем еще, но он казался всего лишь немного нездоровым.

— Кроме моей, — не стала отпираться притвора и спросила: — Очухались? Тогда поднимите эту плаксу, если она, конечно, не решила врасти в дорогу.

Оле вскочила, как ужаленная. Зато разревелся Кули, совсем, как обычный ребенок.

— За мной, след в след. Для людей здесь времени или слишком мало или слишком много. Если кто-то отстанет, возвращаться не будем.

— Говори за себя, тварь, — выругался похожий на несвежий труп Тиш.

— Хорошо. Я возвращаться не буду, — согласилась она уже на ходу, бросая взгляды из стороны в сторону, на туман, на проступающие сквозь него силуэты деревьев, белесые, словно высушенные на солнце коряги. Изломанные и мертвые. — И те, кто хочет жить, тоже. Смертники могут идти лесом, — она указала вбок. — По своему разумению. Остальные — бегом марш.

И мы побежали. Сперва нестройно, кто-то пытался что-то сказать, кто-то ругался, Мира пару раз ойкнула, Кишинт пыхтел позади меня. Этакий отряд неловких мертвецов или белесых призраков или…

Ну, давай, скажи же это, хотя бы мысленно. Кого они все тебе напоминают?

Или притвор. Здесь потусторонними тварями смотрелись мы, а не наша проводница. Мы? А «мы» ли?

Я нащупала камешек артефакта на груди и, стараясь не сбить дыхания, скинула цепочку амулета. Нет, не «мы». Они. Я смотрела на руки, которые без всякого колдовства оставались живыми и теплыми в этом мире праха.

— Значит, я все-таки притвора, — проговорила я, пока еще не понимая, радует меня это или огорчает.

— А вы, монна, полны сюрпризов, — пропыхтел Киш, и его голос превратился в едва слышный шепот. — Чистых притвор почти не осталось. Что вам сказали родители?

— Много чего. Только я по малолетству не запомнила, — я обернулась, следом за магом шел Рион, последним Михей. — Затем они уложили меня в кузовок и вышвырнули в реку.

— Н-да, — высказался маг, приглядываясь, ко мне с интересом.— Тогда, боюсь, мы вряд ли узнаем, какой крови в вас намешано. Нечисть — точно, возможно, капля от дасу, народ ворд, правда, у тех перепонки между пальцами, — я с облегчением вздохнула, только перепонок мне для полного счастья не хватает. — И внутренний зверь, с которым они срастаются сущностью…

Кошка пошевелила ушами.

— Повезло Витторну. Ему всегда везет.

— Не отставать, — рявкнул Вит, и Кишинт развел руками.

Мы снова сосредоточились на дороге. Я старалась смотреть только под ноги, на взлетающий и опадающий от каждого шага прах, слушать шумное дыхание мага за спиной, видеть перед собой Миру и чернокнижника. Идти. Не поворачивать голову и не смотреть по сторонам. Даже если очень хочется, даже если в светлом мареве что-то мелькнуло, и очень хочется потереть глаза, чтобы унять резь от разливающейся вокруг белизны.

— Мы у исхода пути, — обнадежила нас притвора.

И тут же впереди закричала Оле. Горько, протяжно, с надрывом. От испуга кричат совсем не так, скорее это походило на…

— Отец! — запричитала она.

На стенание. На плач по давно умершим.

— Стой! — кто-то из солдат, я не видела, кто именно, попытался преградить ей дорогу.