Воровка фруктов

Какое-то время она потом шла, двигаясь не только на восток, навстречу солнцу, но и отклоняясь в сторону, то вправо, то влево, просто пересекая местность, как получалось, и ничего особенного не происходило, о чем можно было бы рассказать, или, как гласила формула старых историй, «не случалось ничего, достойного отдельного рассказа». И вместе с тем было ясно, что и от этого бессобытийного движения вперед, когда глаз ни за что не цепляется и ничто не привлекает особого внимания, останутся картины и образы, которые отложатся где-то внутри; картины и образы, не имеющие ничего общего с обычными фотографическими снимками или зарисовками, не говоря уже о библейских историях. Это были самые обыкновенные картины местности и мест, которые просто попадались по пути, мест, которые даже толком не воспринимались, а просто проплывали мимо, походя. И то, что относилось к остаточным изображениям, которые не образовывались, если глаз специально фиксировался на ком-то или на чем-то или если что-то становилось предметом специального наблюдения, то же относилось и к образам тех мест на земле, мимо которых ты проходишь, не отмечая никаких особенностей, никаких бросающихся в глаза деталей, никаких «достойных рассказа событий». Образами они становились только потому, что человек не осознал их в текущий момент. Они возникали лишь позже, но, в отличие от остаточных изображений, не сразу, но значительно позже, много-много позже, часто по прошествии нескольких лет или десятилетий, причем не в глазах, за веками, а скорее во всем теле. Идущая сейчас по просторам, не обращающая внимания ни на что вокруг, однажды утром или вечером, скажем, лет через восемь, находясь в какой-то комнате, не важно где, согнет руку в локте и только в этот момент увидит тот железный придорожный крест, мимо которого она как раз проходит в настоящее время, образ из прошлого, настоящего и будущего одновременно. Да, как это ни странно, и образ из будущего. Она выйдет из комнаты на балкон, в доме возле «Порт-д’Орлеан», а из локтевой впадины выпорхнет и заполнит все ее существо образ водонапорной башни в Жипсёй, мимо которой она как раз проходит мимо, мыслями где-то совершенно в другом месте. Стоя на балконе, она сделает шаг вправо, и вот уже та светлая волна, с пенистыми пузырьками на поверхности ручья под названием Ревейон, сразу за деревней Рейи, не доходя деревни Делинкур, увиденная ею только что здесь и сейчас, заискрится потом, захватывая целиком и полностью, в виде образа, явившегося из-под пяток той самой женщины, стоящей там на балконе, или откуда еще. Она опустит голову и увидит уже давно пустой крольчатник в деревушке Тюмбрель, осленка, который топчется в полном одиночестве под каким-то деревом, недалеко от местечка Валангужар, ласточкино гнездо под крышей церкви в Монжаву. Она раскинет руки и увидит бывшую усадьбу Сары Бернар на «Бют де Рон», самой высокой точке Вексенского плато, а через окошко – книжные полки, где среди прочего впоследствии обнаружится томик стихов Антонио Мочадо под названием «Soledades», «Одиночества». Она встанет на цыпочки и заметит прачечную на окраине Шомон-ан-Вексена, все стиральные машины с открытыми дверцами и пустые, кроме одной, в барабане которой бултыхается, слева направо и справа налево, синий ком, явно рабочая одежда, – вращается, вращался, будет вращаться. И подобные образы, остаточные изображения, давних лет и десятилетий, допусти она их только к себе, всякий раз, в отличие от ежечасных и ежедневных остаточных изображений, означали бы: «Продолжать играть дальше. Игра не окончена. Ты в игре, моя дорогая, все еще».

Она шагала по плато не просто наобум, но двигаясь по спирали, кольца которой все расширялись и расширялись, словно повторяли тут на земле круги, которые прочерчивали в небе облетавшие друг друга, одновременно постоянно то удаляясь, то сближаясь, находившиеся в непрерывном движении коршуны. На одной из этих ее спиралей, совпавшей с полевой тропинкой, ее обогнал какой-то велосипедист на желтом велосипеде, который она приняла сначала за почтовый. Но какие могут быть почтовые велосипеды в воскресенье? Оказывается, могут – на велосипеде ехала почтальонша в форменной одежде и фуражке с большим козырьком.