Воровка (ЛП)

– Ладно, тогда я включу воду, – заявила Сола, когда они зашли в ванную комнату. – А ты приземлишься на этот милый унитаз… давай опустим крышку. Превосходно. Отличная работа. А сейчас позволь мне включить душ.

Когда он устроился там, где она сказала, Сола наклонилась в облицованную плиткой кабинку и повернула ручку из нержавеющей стали почти до самой буквы «Г». Потом она повернулась…

Эссейл не сидел на унитазе. Его не было возле унитаза.

Он стоял у раковины и смотрел на себя в зеркало.

Дрожащей рукой Эссейл потянулся к стеклу и прикоснулся к отражению своей впавшей щеки, к выступающей брови, приоткрытым губам.

– Вода почти нагрелась, – прошептала она. Хотя это не так. – Давай поставим тебя под душ.

Но Эссейл просто стоял там, рассматривая отражение умирающего мужчины.

Когда его колени начали подгибаться, она подхватила его, обернув руку вокруг его хрупкого тела. Он весил так мало, но она не позволила себе долго думать об этом.

– Присядь, – сказала Сола, помогая опуститься на унитаз.

Потом она опустилась на колени напротив него. Когда его глаза наполнились слезами, Сола ощутила свою беспомощность.

– Все нормально, – пробормотала она, сдернув полотенце для рук с вешалки. – Отпусти себя.

Свернув махровую ткань, она прижала ее к его лицу… а потом он оказался в ее объятиях. Эссейл опирался на ее силу, обрушившись на нее всем телом.

Она медленно поглаживала его спину и бок.

– Я рядом, – прошептала она ему на ухо. – Поплачь, если от этого станет легче…

Стук в дверь заставил его напрячься, и Эссейл обеспокоенно поднял голову, словно был в ужасе от того, что его увидят в настолько уязвимом состоянии.

– У нас все хорошо, – резко произнесла Сола, опуская его голову, закрывая его. – Не входи.

Приглушенный голос Элены донесся из–за двери.

– Просто проверяю. Я оставлю вас наедине.

– Спасибо.

Спустя какое–то время Эссейл поднял голову так, словно она весила тонну. И прежде чем он смог заговорить, Марисоль вытерла его лицо.

– Давай примем душ чуть позже…

– Я не думал… – Эссейл прокашлялся. – Не думал, что смогу вернуться. Я думал, что потерян безвозвратно. Марисоль, мне так страшно. Что, если… я не хочу снова потеряться.

Сола отдала бы весь мир, чтобы сказать ему, что не о чем беспокоиться. Но она не станет лгать Эссейлу.

– Я не оставлю тебя. Я буду рядом, сколько бы времени у нас ни было.

Дрожащими пальцами он дотронулся до ее волос, щеки, линии подбородка. А потом, задержавшись на ее губах, скользнул невесомо по нижней.

Она знала, о чем он спрашивал.

– Да, – прошептала Марисоль. – Как только будет можно.

* * *

Смотря на лицо Марисоль, Эссейл отчаянно хотел быть со своей женщиной. Хотел ее обнаженную, чтобы его возбужденная плоть входила в нее, и они бы кончили одновременно.

К несчастью, это казалось далекой страной, в которую можно попасть только после долгой, утомительной дороги. Но он доберется туда. Он сказал, чтобы Избранная Жизель вернулась через восемь часов. Она брала вену Братьев, чтобы поддерживать собственные жизненные силы и обеспечить его необходимым, и, может, после еще одного кормления его оставит паранойя о том, что он регрессирует.

Каждый раз, когда он брал вену Избранной, он прогрессировал семимильными шагами.

Но как он желал, чтобы это была кровь Марисоль в нем.

На мгновение Эссейл насладился этой фантазией, но потом собрался с мыслями. Безумие покинуло его совсем недавно, и он не хотел теряться в воспоминаниях и грёзах. В обоих случаях невероятно живые мысли уводили его от осязания–вкуса–зрения–слуха относительно реальности, и подобная диссоциация пугала его.

Ему хватит этого до конца жизни.

– Давай вернемся в кровать.

– Я хочу быть чистым, – утверждал он. – Я просто хочу чувствовать себя… чистым.

Словно хороший шампунь и мыльные пузыри способны смыть этот кошмар.

– Хорошо, – сказала Марисоль, поднимаясь на ноги. – Сделаем это.

Он презирал себя за то, что ей пришлось помочь ему встать, а с зеркалом над раковиной он уже усвоил урок: когда она помогла ему снять больничную сорочку, он не смотрел на свое тело.

Нет, благодарю. Ему не понравится это зрелище, как не понравилось смотреть на лицо и лысый череп.

И, черт возьми, он хотел стоять под душем на ногах как полноценный мужчина, но когда поднялся жар, он ощутил, как падает его давление. Поэтому вот его стул…

– О… – вздохнул он. – Это божественно.

– Чересчур горячо? Или холодно?

– Идеально.

Отклонившись и прислонив голову к плитке на стене, Эссейл кожей ощутил изумительный водяной каскад, падающий на его плоть.

– Хочешь, чтобы я помыла тебя? – спросила Марисоль.

– О, да, – сказал он. – Прошу. Это было бы так любезно с твоей стороны.

Испытывая стыд за отсутствие самостоятельности, он положился на свои манеры, словно вежливость могла замаскировать его слабость. Но Марисоль, казалось, совсем его не осуждала… и не меняла свое мнение о нем в худшую сторону. На самом деле она улыбнулась, казалось, радуясь возможности помочь. И она была очень нежна, обтирая его гиперчувствительную кожу мочалкой.

Было невероятно приятно ощущать ее руки на своей коже. Он хотел, чтобы это продолжалось бесконечно.

– Все готово.