Воровская яма

Эдуард. Простите его! Ну что сделать, хам! Да и не знал ведь, согласитесь. (Гневно.) Нахал! (Варвара поднимает с пола выроненные Григорием вещи. Прячет их в карман платья. Что-то резкое и гневное жестами выговаривает Эдуарду.) Понимаю, милая. Извини, бога ради. Ничего-ниче-го, все уладится… Сейчас я его позову, и он извинится. (Встает и идет к двери. Громко.) Григорий! Гриша! Иди сюда. (Приоткрывает дверь.) Слышишь, кому говорю. Курить, что ли, пошел? (Тихо себе.) Колдобина из дурдома. (Женщинам.) Сейчас я его приволоку. (Выходит.)

Варвара быстро прикрывает дверь и с оглядкой, жестами пытается что-то объяснить.

Капитолина. Варя, успокойся. Он глупо пошутил…

Варвара пытается объяснить, что не в этом дело.

Любовь. Не могу понять… Видно, она про другое говорит… Что случилось, Варя? Не понимаю. Где случилось? В каком месте? Далеко? Ну, скажи?

Варвара приоткрывает дверь и тут же ее захлопывает.

Быстро подбегает к женщинам и показывает вещь, выпавшую из куртки Григория.

Любовь. Орден? Ну и что? Чей орден? (Варвара пытается вновь и вновь жестами что-то объяснить.) Не понимаю.

Входят Эдуард, Григорий и Сергей.

В руках у Георгия дорожная сумка.

Эдуард (с пафосом). Докладываю, за дверью ночная мгла, терять теперь уже нечего – будем гулять! Вот наши запасы! (Достает из сумки коньяк, вино.) Красная рыба, икра, это всегда кстати. (Подталкивает Григория к Варваре.) Мирись! Любовь к ближнему – долгосрочная политика каждого воспитанного человека. Извинись, и делу конец. (Григорий подходит к Варваре и довольно неохотно, жестом извиняется.) Вот, видите, в нем мужское начало превалирует. Молодец! Гриша, Гриша… Такие красивые женщины, так здесь уютно, а ты… взял да окосел. Читай Достоевского «Униженные и оскорбленные», там все сказано. Прошу к столу. Теперь угощаем мы! Предупреждаю, будет шведский стол – на ногах и до отвала. (Разливает коньяк.) Не хватает одной стопки для нашей Варвары.

Любовь. Я сейчас, Эдик. Садитесь все. Капа, где у тебя стопки? Видишь, Эдик угощает…

Капитолина. Стопки в ведре. Там прошлый раз оставили. Ты же посуду мыла.

Любовь. Прошлый раз на природе погулять хотели, а тут дождь… (Ищет в ведре.) Вот они, стограммовочки.

Эдуард. Трон подвинем к столу, вот так. (Подталкивает к столу красное кресло.) Упирается! Не брезгуйте, ваше величество. (Входит Сергей.)

Капитолина. Сережа, вы бы руки ополоснули. Умывальник полный.

Мыло на косяке. Вон, вон слева…

Сергей. Спасибо, мои грабли только наждаком тереть. Опять цыпки пойдут. Эдуард Михаевич, крестовину поправил. По труду и… честь.

Эдуард. Не торгуйся! Знаю, что причитается тебе. Выпей, лоцман. Мы передышку сделаем. Ах, как хорошо у вас! (Любуется женщинами.) Григорий, какая красота вокруг тебя, а ты куксишься.

Григорий. Первый раз такое.

Эдуард. Значит, учись не делать ошибок. Женская наука требует подхода. Открой вино. (Капитолине.) Штопор есть?

Капитолина. Где – то был нож со штопором. Петрович все водочкой обходился. (Идет искать штопор.)

Эдуард. Конечно, Петровичу замены нет, но мы тоже… мужчины.

Любовь. Еще какие! Эдуард Михаевич, можно я вас Эдиком буду звать?

Эдуард. Тогда я вас Любочкой. Идет? (Люба кокетливо пожимает плечами.)

Григорий. Не надо штопор! (Пальцем проталкивает пробку.) Готово, кисленькое. Сдавать бутылку будете, пригласите – выдерну. (Хохочет.)

Эдуард. Шутки висельника. Плачет по тебе закон, Гришка. Берегись, пока кислородом дышишь.

Сергей. Готово, а где полотенце?

Любовь. Перед тобой, на гвозде. (Сергей вытирает руки, садится за стол.) А вы, Григорий Иванович, не моетесь?

Григорий. Я бензином протираюсь, «шанель 95». Во! И аромат, и стерильно, как в морге.

Эдуард. Да что ты, черт, песню портишь. Садись, Сережа, вот сюда, в кресло. Молодым у нас дорога, старикам – хорошая индексация к пенсии. Так! Слово хозяйке. Прошу, Капитолина… Извините, отчество не запомнил.