Воровская правда

Сил у него хватило ровно на столько, чтобы пробиться через поредевшую толпу «торпед» к Гришуне и из последних сил всадить в его плоский живот заточенное лезвие.

— Добивай его! — истошно заорал коротышка, отшатываясь.

Он уже и сам готов был поверить в бессмертие Муллы. Вдобавок он знал наверняка — если татарин добрался до него, то теперь не отцепится даже мертвым.

Один из подпаханников Гришуни прыгнул Мулле на плечи, другой ухватил его за ноги, и только после этого они сумели повалить Заки на землю. Третий, рослый и нескладный боец с длинным лошадиным лицом, занес нож над поверженным Муллой, метя прямо в сердце.

Раздалась короткая автоматная очередь. Пули снесли половину длинного черепа, на стоящих рядом брызнули мелкие липкие осколки. Подстреленный вор выронил нож и тяжело повалился навзничь. Следующая очередь прошила Гришуню Маленького, и тот, зашатавшись на коротеньких ножках, рухнул на колени, а затем обмяк, уткнувшись лицом в грязь.

— Расходись! — раздался громкий крик Беспалого. — Иначе мне придется перестрелять половину лагеря.

Воры в страхе бросились в разные стороны, а затем, позабыв про почившего «вождя», стали уныло расходиться по баракам, как если бы ничего не произошло.

— Живой? — нагнулся полковник над Муллой. — Вижу, что дышишь. Считай, что с того света тебя вытащил. В общем, теперь ты мой должник, Заки!

Зайдулла с отвращением скинул с себя труп длинноголового бойца и зло выругался:

— Паскуда, надо же было ему куда свалиться, весь бушлат своими мозгами заляпал! — Мулла брезгливо поморщился и вытер руки о штаны: — А ты, Тимоша, думаешь, что я тебя благодарить буду?.. Не дождешься! После всего этого я тебя возненавидел еще больше. Ты нарушил не только наши понятия, но и свои собственные!

— Дурень ты, не будь меня, так тебя черти на сковороде уже жарили бы, как свиную отбивную.

Носком сапога Беспалый тронул расколотую голову вора.

— Бедняга, как его изуродовало… Теперь его даже родная мама не узнает. А насчет понятий ты зря! Я их не нарушил, а ужесточил! Вас, зэков, в узде держать нужно, с вами по-другому нельзя. А потом, если помнишь, я всегда был за полное равноправие: когда одна какая-то кодла стоит над прочими, моему нутру это просто претит. Если бы Гришуня Маленький остался в живых, он прирезал бы не только тебя, но и всех остальных воров, которые решили бы встать ему поперек дороги. А после этого он установил бы свой жестокий порядок. Мне такие расклады ни к чему. Мне интереснее наблюдать за тем, как вы, паханы, станете пожирать друг друга. Ну как, пойдешь ко мне отлеживаться? Если желаешь, так мы можем посмотреть на это ристалище из окон моей каморки. Лады?

— Не надо мне фуфло толкать, я тебе уже все сказал!

— Жаль… В другой раз у меня может не оказаться «пушки». Ну что ж, вижу, что ты сам себе голова, живи как знаешь! — Беспалый привычным движением закинул автомат на плечо. — Надеюсь, это не последний наш разговор. Жаль, что ты таким несговорчивым оказался, Мулла. Вроде давно уже не мальчик, а упрям, как молодой осел…

Всему лагерю было известно, что в сухой, уютной, хорошо протопленной избе Тишу терпеливо дожидается молодая девка из вольняшек. Он как бы в раздумье остановился, окинул Муллу тяжелым взглядом, потом вдруг как-то враз погрустнел и, сопровождаемый тремя солдатами, неторопливо направился к себе.

— Ладно, хрен с тобой! — бросил он на прощание. — Все ж таки вместе у одной лоханки когда-то топтались. Живи! Посмотрим еще, кто кого!

И, обернувшись к охранникам, Беспалый жестко приказал:

— Затрюмовать этого упрямца! Пускай недельку посидит, подумает. И смотрите за ним получше, а то он шустер, еще ненароком сбежит! Я с вас тогда три шкуры спущу!.. А чтобы моему другу скучно не было, я ему развлечение придумал. — И полковник громко расхохотался.

Два молодых солдатика взяли Муллу под локти и молча повели к «красному уголку». Вор шел и ломал голову, с чего бы это вдруг Тимоха решил смилостивиться, не похоже было это на бывшего кореша.

Уже и тяжелая дверь карцера захлопнулась за ним, и замок жалобно лязгнул проржавленным нутром, а Мулла все размышлял над словами лагерного кума. Что-то, видать, готовится, вот потому-то Тимоха и решил убрать его с глаз долой.

Первую ночь в карцере Мулла провел тревожно, почти не спал и все прислушивался. Но на зоне было тихо, даже сторожевые собаки не тявкали — похоже, все обитатели лагеря, и зэки и вертухаи, затаились в томительном ожидании, и никто не хотел торопить события. Наутро Мулле принесли миску картофельной баланды и кружку воды — пайку на целый день. А в полдень в карцер пришел Тиша Беспалый.

— Не скучаешь? — по-деловому поинтересовался он. И тут же отмахнулся: — Хотя какой тебе скучать. Ты ведь у нас человек деловой. Некогда! Хоть бы предложил присесть барину, а то неудобно как-то в дверях выстаивать.

Мулла лишь усмехнулся:

— Проходи, коли пришел. А может, за меня отсидишь?

Беспалый сел на нары и отвечал:

— Нет, спасибо. Свое я уже отсидел. Вот так! — провел он ладонью по макушке. — Ну так как, мы с тобой одной веры? Выходим отсюда вместе?

Мулла отвернулся.