Воровской общак

— В каком плане? Седьмой угол ему показать, петуха подпустить или обрезание сделать?

— Рябой, ты всегда работаешь без творчества и огонька. Кости ломать, петуха подпускать — это такая дремучая старина, что о ней и говорить не хочется. У меня в отношении него есть толковая разработка. Если нам удастся ее провернуть, то можем наварить за его счет арбуз и вновь заставить пахать на нас с полной отдачей.

— Что-то твоя затея на сказку смахивает.

— Между прочим, ты мне поможешь сказку сделать былью. Когда операция закончится, то скажешь мне, получилась она у нас или нет.

— В чем она заключается?

— Я тебя в свою задумку буду постепенно посвящать. Будешь знать только то, что тебя касается.

— Неужели ты и мне перестал доверять?

— Сейчас речь идет не о доверии к тебе, а о моем плане. Если мне не удастся провернуть свою задумку, я не хочу, чтобы в ее провале был виноват кто-то другой, а не я.

— Понятно!

— Теперь ты будешь настаивать на том, чтобы я посвятил тебя в свой план?

— У меня своих неприятностей хоть отбавляй, поэтому пускай все будет так, как есть.

— Ну вот и договорились. Сейчас ты у меня получишь первое задание.

— Какое?

— Мне нужна малолетка, которую я хочу подложить под Стаканова.

— Найду без проблем. Но что это нам даст?

— С ее помощью я разделаю его как врага народа. У тебя есть на примете такая подстилка?

— Есть!

— Что она собой представляет?

— У Николая Сапожника сейчас живет приживалка, девушка лет тринадцати. Пять раз убегала из дома, пять раз детприемник возвращал ее домой. Сейчас она уже шестой раз находится в бегах.

— Чего ей не сидится дома?

— Учиться не хочет в школе, дисциплину не любит. Бродячая жизнь ей понравилась. Между прочим, не только курит, но и пьет, начиная от водки с самогоном и кончая одеколоном.

— Так она, выходит, уже профура? — удивился Савелий.

— Еще какая, матерой пробляди не уступит. А внешне выглядит наивным ребенком. Нормальному человеку и в голову не придет, что у нас растут такие дети.

— Растлеваете молодежь, что с ней будет, когда она до наших лет доживет?

— Ей до наших лет не дожить.

— Почему?

— Быть ей убитой. Кому-то не так себя преподнесет, кого-то чем-то наградит, кого-то обворует. Что стоит такому котенку хребет сломать?

— Понятно… На лицо-то хоть смазливая?

— Ангел, только без крылышек, но, сам понимаешь, уже давно не девочка.

— То чепуха, коровья кровь покроет ее грех. Подучим ее обходительному обращению, скромности.

— Такую роль она долго играть не сможет. Как бы Стаканов ее не расколол…

— Пацанке придется иметь дело с пьяным лохом ночью, всего лишь несколько часов. У него не будет возможности раскусить ее, если она сама не пожелает продаться ему, чтобы получить бабки с него и с нас.

— Я ее под такой страх подведу, что в надежности девчонки можешь не сомневаться. Все будет делать так, как мы ее научим.

— После того как эта подстилка выполнит свою миссию, ее надо будет вновь сдать в детприемник, чтобы она у нас в городе под ногами не мешалась.

— Организую ей такую поездку в детприемник. Хоть раз доброе дело сделаю, — усмехнулся Рябой.

Так ни о чем не догадывающийся Стаканов стал в один день объектом повышенного внимания Савелия и его окружения.

ГЛАВА 20

Стаканов

Стаканову Леониду Геннадиевичу было тридцать семь лет. Внешний вид он имел довольно необычный из-за строения головы: она была как бы сдавленной выше висков, а в районе нижней челюсти имела наибольшие размеры. Пышная копна темно-русых волос скрывала неправильную форму черепа. Широкий рот с толстыми некрасивыми губами говорил о его склонности к обжорству. Маленькие, глубоко посаженные в глазницы карие глаза говорили не только о живом уме, но и о жадности и чисто животных инстинктах. Он был высокого роста, с фигурой, склонной к полноте, но еще не потерявшей спортивной формы.

Являясь в городе владельцем универмага, трех магазинов, где работали наемные рабочие и служащие, Стаканов считался преуспевающим бизнесменом. Имея большую прибыль от торговли, он позволял себе не только со вкусом одеваться в дорогую, модную одежду, но и с шиком в свое удовольствие проводить свободное время в ресторанах и барах города. Он любил там вкусно, обильно поесть, выпить спиртного, а в завершении, уединившись с какой-нибудь девицей в гостиничном номере, в разврате проводил с ней время до утра.

Иногда он, чрезмерно употребив спиртного в гостиничном номере, засыпал в обнимку с унитазом, делясь с ним частью содержимого своего желудка. По отзывам знавших его девиц легкого поведения, если Стаканов был не пьян, то как мужчина он был неплохим «наездником».

Как после объятий с унитазом, так и после интимных связей с женщинами Стаканов быстро засыпал, обессиленный, и спал крепким сном до утра. Проснувшись утром с той или иной жрицей любви, он сообщал им, что ничего не помнит о событиях прошедшей ночи. Девушки начинали ему напоминать, как они вместе коротали ночь. Верил им Стаканов или нет — неизвестно, но щедро расплачивался с ними за их труд и расставался без сожаления, как с ушедшей ночью.