Воровской общак

Стаканов, преуспевая в бизнесе, жил в свое удовольствие. И если бы не рэкет со стороны воровской группировки Савелия, то о лучшей жизни нечего было и мечтать.

Узнав о конфликте Савелия с Аркановым и о том, как второй проучил первого, Стаканов пришел к выводу, что Савелий не такой уж всемогущий, как ему казалось до последнего времени. Поэтому вполовину уменьшил сумму своих постоянных отчислений от прибыли банде Савелия. Но полностью отказаться от ее финансовой поддержки он все-таки не решался. Как говорится, еще не созрел до такого решительного шага. Все же под крышей Савелия ему было как-то спокойнее. Заводить свою службу безопасности и, как Арканов, воевать с Савелием он не хотел. И вообще не был уверен, что его война с Савелием увенчается победой, а попусту тратить свои деньги он не любил.

Заявлять в милицию о том, что он подвергается рэкету банды Савелия, Стаканов не стал, потому что хорошо был наслышан от друзей о начальнике отдела милиции полковнике Григоренко как о крохоборе и наглом взяточнике. После заявления в милицию о рэкете могло получиться так, что Григоренко, вступив в сговор с Савелием, мог заставить Стаканова платить себе дань. Чтобы не кормить двух дармоедов, он решил ограничиться одним — Савелием — и продолжал тихо плыть по течению реки жизни, считая, что кто-то другой, а не он лично должен бороться с противоправными проявлениями известных ему лиц, не понимая, что тем самым становится не только пособником, но и объектом новых преступлений все тех же известных ему лиц.

Для Савелия, официально являвшегося крышей Стаканова, последний был лохом, которого обмануть, обокрасть, уничтожить велел сам Бог. Согласно воровским заповедям.

Чем опытнее вор, тем у него больше способов отчуждения у других их собственности. Савелий относился к опытным ворам. Мы знаем, что он решил материально наказать Стаканова, купив его или, скажем, поймав на известном ему приеме.

Однажды после пьянки в ресторане, что у Стаканова вошло в привычку, он затащил к себе в гостиничный номер очередную «жертву» любовного внимания. Проснувшись утром в постели с худенькой девочкой лет двенадцати, Стаканов, как всегда не помнивший событий минувшей ночи, с ужасом подумал: «Что я наделал? До чего докатился? Ну разве можно было еще ребенка по возрасту тащить себе в постель?»

Девочка, повернувшись к нему спиной, тихо плакала. Ему стало жаль ее.

«Неужели я ее изнасиловал, чертов боров?» — с нарастающим страхом думал он.

Подняв одеяло, он увидел свое голое тело и простыню в засохшей крови. Постепенно до него доходила вся трагичность ситуации, в которую он попал. За изнасилование малолетней ему по закону грозила высшая мера наказания.

«Боже мой, что я натворил? С ней надо поговорить, узнать, кто она такая, что собой представляет, и разузнать, нельзя ли уладить тихо и мирно свой грех», — с надеждой подумал Стаканов.

— Девочка, как тебя звать? — как можно ласковее, чтобы не напутать свою недавнюю партнершу, спросил Стаканов, весь покрываясь холодным потом.

— Ирина! — продолжая плакать, проскулила девочка.

— Тебе сколько лет?

— Тринадцать.

«Я так и предполагал», — обреченно подумал Стаканов.

— Ирина, как ты попала ко мне в номер?

— Вы меня в ресторане схватили за руку и притащили сюда.

— А как ты поздно вечером попала в ресторан?

— Меня мама послала искать старшего брата, который должен был на своей машине отвезти ее на работу.

«Вот это я влип! Как поступить? Как выбраться из этого дурацкого положения?» — едва сдерживая стон, подумал он.

— Ирина, ты чего плачешь?

— Животик болит, — продолжая плакать, сообщила она ему.

«Мне с ней вместе на людях никак нельзя появляться. Это равносильно, что я сам себя сдам в милицию. Прощайте все накопленные богатства, суши сухари и залазь на нары парить черт знает на сколько лет», — мелькнула у него в голове новая мысль.

— Ты почему домой не идешь?

— Я пыталась от вас несколько раз уйти, но вы меня не пускали.

— Можешь собираться и уходить.

Девочка, постанывая, не спеша стала одеваться, что дало ему возможность еще лучше разглядеть ее. На Ирининой рубашке он увидел засохшие бурые пятна, похожие на кровь. В их происхождении он не сомневался. Хорошо, что у девочки был плащ, под которым весь его «грех» не был виден.

Перед тем как Ирина покинула его номер, Стаканов отдал ей всю свою денежную наличность, которой оказалось на три с половиной миллиона рублей.

— Ирина, ты никому не скажешь, что у нас тут с тобой произошло?

— Не скажу, если родители с братом не станут допытываться, — пообещала она.

После ее ухода Стаканов с быстротой солдата, поднятого по тревоге, стал собираться.

«Мало ли что она мне пообещала! Сейчас понабежат сюда менты с ее родителями и схватят меня тепленьким».

Покидая номер гостиницы, он не забыл прихватить с собой простыню со следами «крови», предварительно завернув ее в газету. От этой улики он избавился у первой же мусорной урны.

Стаканов знал, что ничем для него изнасилование малолетки не может кончиться. Неопределенность, томительные часы ожидания чего-то страшного превратили жизнь Стаканова в жуткий кошмар.