Воровство и обман в науке

Вслед за Поповым Маркони создал свой радиопередатчик с антенной и, усовершенствовав его, добился хорошего обеспечения дальности передачи, вплоть до установления связи через Атлантический океан. В крупных ученых кругах того времени идея передачи радиоволн на огромные расстояния считалась просто абсурдной: тогда думали, что радиоволны, как и световые лучи, распространяясь в окружающей среде прямолинейно, никак не могут "обогнать" нашу круглую планету. Дилетанта-самоучку Г. Маркони это мнение, быть может, из-за недостатка образования, к счастью, с пути не сбило. Пренебрегая им, он к 1901 году блестяще доказал, что осуществить радиосвязь через континент возможно, а значит и сама идея состоятельна.

Это был второй случай в истории радиотехники, когда свершившийся факт поколебал взгляды упрямых теоретиков и заставил их искать в природе что-то такое, что "помогло" радиоволнам вопреки фундаментальному закону пересечь океан. И действительно в верхней части атмосферы ими был обнаружен новый особый слой — ионосфера, который отражал и возвращал радиоволны обратно на Землю. Вот к чему привело упорство "самоучки", отказавшегося считать принцип прямолинейности в распространении волн незыблемым. За открытием в радиотехнике последовало открытие ионосферы Земли.

Будет справедливым вырвать из небытия имя еще одного большого неудачника в науке — английского химика и физика У. Крукса, который за четыре года до Попова додумался до принципиальной схемы осуществления радиосвязи. Однако этому бедняге фатально не везло на научной стезе. Из-за несобранности и неумения добиться конечного результата Крукс "прозевал" как минимум три Нобелевские премии.

Он фактически первым подал идею о возможности радиосвязи и провел важные эксперименты. Дотошно исследуя катодные лучи в так называемых "круксовых трубках", он также первым вышел на Х-лучи, но, столкнувшись с неизвестным излучением, не проявил настойчивости идти дальше и тем самым предоставил возможность открыть эти лучи Рентгену, обеспечив того Нобелевской премией, всемирной славой и почестями.

Первым высказал Крукс и мысль о существовании изотопов химических элементов (в 1886 году), однако забросил и эти перспективные исследования, позволив обнаружить первые изотопы Дж. Дж. Томсону. Когда же эту идею оседлал неутомимый Ф. Содди, то "за исследование процессов образования и природы изотопов" Нобелевскую премию в 1921 году получил именно он, а не Крукс. Через год той же высокой награды удостоился коллега Содди но Лондонскому Королевскому обществу Ф.У. Астон, умудрившийся обнаружить 212 изотопов простых веществ на сконструированном им масс-спектрографе.

Но вернемся условно к. второй "потере" премии Круксом. Итак, использование его вакуумных трубок позволяет Рентгену обнаружить новый вид электромагнитного излучения. Общественность настолько потрясена, что, пожалуй, нет человека, который остался бы в стороне от обсуждения этой удивительной находки. С одной стороны, открытие невероятно быстро обрастает нелепыми слухами и историями, с другой — неимоверно растет спрос на изготовление "биноклей, позволяющих просвечивать наряды женщин". Пресса негодует, называя возмутительной и недостойной саму возможность "просматривать" людей, она требует сурово наказать Рентгена за дерзкую и безнравственную выходку.

В то же время ничто так не подстегивает развитие науки, как Х-лучи. Всего за год после "бума" выходит более тысячи статей и сообщений, устраиваются широкие обсуждения исследований на семинарах и конференциях. Последующие работы в этом направлении столь серьезны и глубоки, что Нобелевский комитет только и делает, что отмечает их премиями.

Первым крупным после рентгеновских лучей становится открытие естественной радиоактивности, "виновником" которого можно считать величайшего мыслителя нашей эпохи Анри Пуанкаре. Этот человек, чем-то похожий на Крукса и абсолютно равнодушный к почестям, расточал свои ценные идеи повсюду, благодаря чему его менее щепетильные коллеги делали головокружительные успехи, а сам он зачастую оставался "у разбитого корыта". Это в его светлой голове зародилась идея о предполагаемом излучении урана под воздействием света и возможной связи между флуоресценцией и рентгеновскими лучами. Заинтересовавшись ею, его тезка и соотечественник Анри Беккерель в 1896 году решил экспериментально проверить соображения Пуанкаре и "случайно" натолкнулся на сенсационное явление: уран проявлял себя даже без какого-либо светового воздействия. Позже явление самопроизвольного излучения получило название радиоактивности. Кстати, аналогичное действие солей урана в темноте за 30 лет до Беккереля посчастливилось наблюдать, как мы уже знаем, Ньепсу де Сен-Виктору. Но из своих опытов он не сумел сделать существенных выводов и вывести новую закономерность в поведении природных сил. Его имя так и осталось для широкого научного круга неизвестным.