Ворожея

Милава пожала плечами и побрела в указанную сторону, где наводил порядок староста. Память быстро помогла найти хозяйство мастера. Оно тоже не сильно изменилось – только хату местами подлатали да кузницу расширили. Как раз подле мастерской и вели жаркий спор трое мужиков, среди которых самое живое участие принимал Череда. Он на чем свет стоит ругал бестолкового мастера. Пунцовый, аки маков цвет, рыжий молодец в кожаном фартуке изучал свои сапоги. Мужик постарше с такими ж солнечными волосами и бородой (видать, батька молодого мастера) махал кулаком перед опущенным носом сына.

Ворожея подошла ближе, но влезать в разговор не посмела. Цвет перевел кончик своего носа с сапог на Милаву. Мужики, заприметив, что краснота лица повинного утратила былую выразительность, тоже переключились на девицу. Рыжие взирали с любопытством, староста – мрачно. Уже и не верилось, что на этом угрюмом лице может цвести светлая улыбка.

– Дядька Череда, пойдем, покажу тебе то место, – замялась Милава.

Староста нахмурился еще боле и обратился к мужикам:

– Я скоро вернусь. А ты, зараза этакая, что б к вечеру все исправил!

Молодой кузнец снова вспыхнул и, подталкиваемый батькиной руганью, скрылся в мастерской.

– Давай отойдем. Не для чужих ушей наш разговор.

Староста хотел было подхватить Милаву под локоть и уже даже поднял руку, но тут же опустил.

Когда они укрылись под сенью раскидистой ивы, Череда взял слово:

– Алесь вернулся… Я-а-а… М-м-м… Понимаешь, Милава… Алесь – мой единственный сын, мой преемник. Он рассказал обо всем, что случилось в лесу, о той девице и тебе. Он признался, что чуть не совершил злодеяние. Повинился во всем. Нечистик его попутал. Я его простил, хотя и наказал. С девицей ведь той все добре?

– Так, но…

– Погоди, Милава. У кого за пазухой провинностей нет? Юн он еще, глуп. На поводу страстей пошел. Ты не серчай на него.

– А как же Воста? Та девица?

– А что девица? – Череда виновато улыбнулся.

– Но ведь он же ее малость не убил!

– Ну, она ж жива… – порозовел староста. – Подалась куда-то…

– Она на постоялом дворе.

– Вона что. – На лбу Череды пролегли морщины. – Тем лучше. С девицей мы все мирно порешим. Ты только помалкивай, не выноси на суд людской…

– Ладно, дядька, но только если Воста согласие даст.

– Даст.

Милава вовсе не была так уверена.

Череда постарался направить разговор по иной тропе:

– Ну, а как там бабка твоя?

– Помирает, – только и нашлась что ответить ворожея.

Что еще можно было поведать? О черной силе? О страшном наказании для всего села в случае неповиновения?

– Подсобить чем могу?

– Нет, дядька. Ничем ты мне тут не поможешь, – обреченно вздохнула Милава.

– Ну-ну, будет тебе. Не расстраивайся: всему свой черед. Старики должны помирать, дорогу молодым уступать – такова природа. Да ты б отвлеклась. С девицами нашими погадала б – Купалье как-никак. Авось папарать-цвет сыщешь, тогда и все старые беды тебя покинут, а новые стороной обходить станут.

– Ладно, дядька Череда, пойду я.

– Ты, если что, не стесняйся – проси подмоги.

– Благодарствую.

Ворожея решила не возвращаться к бабке до самого утра – убедить ведьмарку не удастся, надобно к богам обратиться, попросить, чтобы те оградили деревню от напасти. Она углубилась в лес. Удрученная невеселыми думами, Милава сыскала древнее капище. Могучие идолы высились над лесом и обещали даровать свою опеку тому, кто, следуя традициям, уважит богов подношением.

Милава выудила из мешка медный кинжал и уложила на валуны, распалила костер, бросила в него щедрую жменю ритуального порошка и, запев негромкую молитву, принялась танцевать. Она кружилась и притопывала так, как делала ее мать, а до того сотни предков. Дым очищал сердце и душу, вытесняя все ненужное, все пустое. И лишь когда в разуме осталась только одна, самая важная мысль, острое лезвие рассекло ладонь. Сложенная лодочкой кисть наполнилась до краев – и девица выплеснула набежавшую руду на жертвенный камень. Гортанным воем заполнился лес на множество саженей вокруг, костер разбух подобно гигантской розе. Боги приняли подношение.

* * *

– Гляди, гляди, что вытворяет! Видать, самая что ни на есть ведьмарка, – прошептала темноволосая девица с огромными оттопыренными ушами.

– Ишь, как скачет. Да и где это видано – с пустыми руками к богам идти? – едва слышно возмутилась ее подружка, с волосами, точно злато, и длинным носом-морковиной.

– Точно ведьмарка! Гляди, гляди, у нее там, кажись, нож лежит.

– Да, он самый! – Нос-морковина на миг высунулся и снова схоронился за валуном.

– Ведьмарки, если хотят чего от богов получить, свою кровь на камни проливают!

– Гляди, ладонь порезала! Пойдем отсюда, покуда она нас не приметила. Не то какой пакости нашлет – и до хат не поспеем добраться.

– Пойдем, – согласилась темноволосая краса. – Надобно все старосте рассказать!

– Лучше кажному, кого встретим!

– И то верно!

Девицы выскользнули из укрытия и, пригнувшись, поспешили к деревне.

* * *