Ворожея. Любовью спасены будете...

На Вилечку вдруг что-то нашло, она подбежала к рафику и, откуда только силы взялись, рванула вверх заднюю дверь, выдернула с направляющих носилки и в три прыжка доскакала по чистому от огня участку до лежащего на земле водителя горящей машины… На этом чистом участке, отрезая обратную дорогу, немедленно образовалось коптящее озерцо. Ей орали и махали руками, но она, упираясь в колесо ногами, закатила тяжелое непослушное тело на носилки и, повернув их в направлении толпы, где уже бегали со шлангами подъехавшие пожарные, толкнула изо всех сил. Носилки на колесиках благополучно выкатились из огненной стены, мужики приняли их, сорвали горящий бушлат с лежащего водителя, а на Вилечку вдруг обрушились потоки ледяной воды и пены… Ослепленная, она побежала в образовавшуюся брешь, ее перехватили, стали укутывать во что-то жесткое, пахнущее хлоркой, она попыталась отбиться, но голос дяди Володи говорил укоризненно:

– Пигалица! Что ж ты делаешь?! А если бы рвануло?

У нее начался страшный озноб от холода и страха, пришедшего потом, после всего, и она заревела, уткнувшись в жесткое колючее одеяло с носилок… В этот момент раздался взрыв, ТЗМ запылала веселее…

Не приходящего в сознание водителя забрала другая бригада, подъехавшая вместе с пожарными…

Она заехала домой переодеться, а на подстанции получила мощнейший выговор от отца, который устроил ей выволочку – сначала как отец, а затем и как начальник… Сгоряча хотел ее даже снять с линии, но она упрямо мотала головой и повторяла: «Я не уйду…» А потом Носов, которому все рассказали водители и диспетчеры, молча сунул ей на кухне огромную кружку горячего чая с коньяком… и сказал тихо:

– Ты молодец… Но больше не делай так, я прошу.

Она смотрела на него глазами полными слез, и даже мелкие бусинки повисли на ресницах.

– Он же мог погибнуть… – хлюпнув носом, пробурчала она в кружку.

– Могла погибнуть ты, – сказал Носов, – а для меня это важнее… Ты прости меня, но, когда ты его укладывала на носилки, он уже был мертв…

Вилечка побледнела.

– Как же так?..

– Он умер, еще когда вываливался из машины, – сказал Носов, вздохнув. – Наверное, острая сердечная недостаточность. Хорошо хоть остановиться успел…

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила Вилечка.

– Звонил диспетчеру на Центр, – ответил Носов, – готовься, вынесут благодарность за героизм на пожаре… А я просто запросил, куда его повезли, и мне сказали – второй судебный морг…

– Ну и что! – упрямо сказала она. Слезы вдруг высохли. – Мне некогда было его осматривать. Ну неужели ты думаешь, что все это имеет какое-то значение…

Да, думал Носов, и теплое чувство нежности разливалось в груди, не имеет это никакого значения. На том стоим…

– А благодарность… Знаешь, мне не нужно никаких благодарностей, – тихо сказала Вилечка. – Ты-то ведь понимаешь, что ни о каких благодарностях в этот момент не думаешь… – А потом ворчливо проговорила: – «Больше так не делай…» Интересно, я что, каждый день попадаю на такие случаи?

Носов привлек ее к себе, погладил по темной гривастой головке и, заглянув в огромные затуманенные глазищи, поцеловал.

– Конечно, понимаю, малыш.

В этот момент диспетчеры, которым стало скучно, прохрипев и прокашляв селектор, объявили:

– Доктор Носов! У вас вызов… Тринадцатая бригада!

Носов отобрал у Вилечки остатки остывшего чая и, сделав мощный глоток, зашагал к диспетчерской.

Вилечке и в самом деле через два дня на утренней конференции Стахис лично зачитал благодарность от начальника пожарного управления Москвы. Ее поздравляли, шутили, что положена медаль «За отвагу». Но многие все-таки сошлись на том, что только такие пионерки могут кинуться в огонь очертя голову. А Меринов чертыхался и штопал прогоревшие носилки суровыми нитками…

После того случая Вилечка как-то спросила Носова:

– Как ты думаешь, что нас заставляет здесь работать? Ну ведь не только же зарплата…

Носов задумался, очень хотелось ответить, что зарплата совсем немаловажный фактор, но он понял Вилечкин вопрос и шутить не стал.

– Ты понимаешь, я не могу в двух словах объяснить, но вместо этого расскажу про один эксперимент, что мы провели, еще когда я учился на третьем курсе. – Вилечка устроилась поудобнее в кресле. Носов достал сигарету. – Не против, если я закурю? – Вилечка махнула ладошкой – кури. – Так вот. Я тогда занимался в СНО – студенческое научное общество на кафедре физиологии. А должен сказать, что тогда, да и сейчас, кажется, одна из тем кафедры была «Вызванные болевые потенциалы». Суть исследований заключалась в том, что изучались электропотенциалы мозга в ответ на болевые раздражители. У кроликов! – пояснил Носов в ответ на немой Вилечкин вопрос. – Метода была такая: кролику вживляли электроды в мозг, подтачивали резцы, на них вешали электроды, на которые импульсами подавался ток. Кролик испытывал острую зубную боль, а эти потенциалы суммировал компьютер и рисовал кривую ВП (вызванного потенциала). А затем вводились разные препараты. Ну, в общем, ты поняла?

Вилечка кивнула.