Восемь

Потемкин, который возвел Екатерину на российский трон. Потемкин, который когда-то вручил ей кисточку с эфеса своего меча, чтобы она приколола ее на платье, усадил на белого коня, и она повела мятежных гвардейцев, чтоб свергнуть с царского престола ее мужа. Потемкин, который был ее любовником, ее министром, генералом ее армии и наперсником. Потемкин, которого она называла «мой единственный муж». Потемкин, который на треть расширил ее империю, раздвинул границы до Черного и Каспийского морей. И вот теперь он мертв.

Он умер по дороге в Николаев, гнусной, собачьей смертью. Умер оттого, что ел слишком много фазанов и куропаток, объедался окороками и салом, пил слишком много кваса, пива и клюквенного ликера. Умер оттого, что ублажал слишком много пухленьких дворянок, которые следовали за ним, словно маркитантки, ожидающие крошек с его стола. Он промотал пятьдесят миллионов рублей на прекрасные дворцы, ценные украшения, французское шампанское, но при этом он сделал Екатерину самой могущественной женщиной в мире.

Фрейлины молча порхали вокруг нее, словно бабочки, напудривая ее волосы и завязывая ленты на туфлях. Она стояла, а фрейлины накинули ей на плечи бархатную серую мантию, надели регалии, которые она всегда носила при дворе: кресты Святой Екатерины, Святого Владимира, Святого Александра Невского, ленты Святого Андрея и Святого Георгия украшали ее грудь вместе с тяжелыми золотыми медалями. Екатерина расправила плечи, демонстрируя великолепную осанку, и вышла из своих покоев.

Сегодня впервые за десять дней она появится перед придворными. В сопровождении личного телохранителя она зашагала по длинным коридорам Зимнего дворца, мимо шеренг гвардейцев, мимо окон, за которыми несколько лет назад ее корабли готовились отправиться по Неве к морю, чтобы встретиться там со шведским флотом, уже выстроенным для атаки на Санкт-Петербург. Екатерина задумчиво смотрела на город за окнами.

Вскоре ей предстоит увидеть ее двор, это сборище подлецов, которые называют себя дипломатами и придворными. Они сговаривались против нее, планировали ее низвержение. Ее собственный сын задумал цареубийство. Но теперь в Петербург приехала одна персона, которая могла спасти ее. Женщина, у которой в руках была сила, потерянная Екатериной после смерти Потемкина. Именно этим утром прибыла в Петербург ее подруга детства, Элен де Рок, аббатиса Монглана.

После недолгого пребывания на виду Екатерина рука об руку с ее нынешним любовником Платоном Зубовым вернулась в свои личные апартаменты. Аббатиса уже ждала ее в обществе родного брата Платона, Валерия. Она поднялась, увидев императрицу, пересекла комнату и обняла ее.

Подвижная для ее лет и тонкая, как высохший тростник, аббатиса светилась от радости под взглядом подруги. После жарких объятий аббатиса бросила взгляд на Платона Зубова. Одетый в небесно-голубой сюртук и обтягивающие лосины, он был так увешан медалями, что казалось странным, как он не падает под их тяжестью. Платон был молод, обладал приятными, нежными чертами. Невозможно было ошибиться в его роли при дворе: во время беседы с аббатисой Екатерина не отпускала его руку.

— Элен, как часто я мечтала о твоем приезде! Даже не верится, что ты наконец здесь. Господь услышал мои молитвы и привел ко мне подругу детства.

Она сделала знак аббатисе, разрешая той сесть в большое удобное кресло, сама же села рядом. Платон и Валерий встали за их спинами.

— Это надо отметить. Однако, как ты видишь, я в трауре и не могу устроить fete12 по поводу твоего приезда. Я предлагаю вместе пообедать сегодня в моих покоях. Мы сможем смеяться и радоваться, притворившись на минуту, что снова вернулись в детство. Валерий, ты не откроешь вино, как я учила тебя?

Валерий кивнул и подошел к буфету.

— Ты должна попробовать это вино, моя дорогая, — продолжала Екатерина. — Это самая большая ценность при моем дворе. Оно было привезено из Бордо самим Дени Дидро много лет назад. Я ценю его, как если бы оно было драгоценным.

Валерий разлил темное красное вино в маленькие хрустальные бокалы. Женщины сделали по глотку.

— Великолепно! — сказала аббатиса, улыбаясь Екатерине. — Но никакое вино не сравнится с тем эликсиром, что бежит по моим жилам при виде тебя, моя Фике.

Платон с Валерием переглянулись, услышав столь фамильярное обращение. Фике было детское прозвище императрицы, урожденной Софии Анхальт-Цербстской. Платон, пользуясь привилегиями любовника, мог набраться храбрости, чтобы в постели называть императрицу «владычицей своего сердца», но на людях он всегда обращался к ней «ваше величество», так же как и ее дети. Однако, как ни странно, императрица словно и не заметила дерзости французской аббатисы.