Восемь

Мы прошли через большие светлые комнаты, в которых стояли вазы со свежими цветами и мебель, сияющая лаком в лучах заходящего солнца. В огромной кухне тоже было очень светло, солнце играло на стенах и полу, выложенном керамической плиткой. Цветастая обивка диванчиков показалась мне ярче, чем запомнилось.

Ним отпустил нас, но снова положил мне руки на плечи и заглянул в глаза.

— Ты сделала мне величайший подарок, — сказал он. — То, что Саша сейчас здесь, это просто чудо, но еще большее чудо — то, что ты осталась жива. Я никогда бы не простил себе, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Он снова обнял меня, потом отпустил и отправился в кладовую.

Соларин поставил сумку с фигурами и подошел к окну. Он стоял и смотрел на зеленые лужайки, которые тянулись до самого моря. Лодки покачивались на волнах, словно белые чайки. Я подошла и встала с ним рядом.

— Красивый дом, — сказал он, любуясь фонтаном, вода из которого каскадом стекала в бирюзовый бассейн. Соларин немного помолчал, затем добавил: — Мой брат влюблен в тебя.

У меня противно засосало под ложечкой.

— Не говори ерунды.

— Надо будет обсудить это отдельно, — заметил он, поворачиваясь и устремив на меня свои светло-зеленые глаза, от одного взгляда которых на меня накатывала слабость.

Он хотел погладить меня по голове, но в это время вернулся Ним и принес бутылку шампанского и бокалы. Он поставил их на низкий столик у окна.

— Нам надо многое обсудить и многое вспомнить, — сказал он Соларину, пока тот открывал бутылку. — Я все еще не могу поверить, что ты здесь. Я думал, что больше не увижу тебя… Никогда больше не отпущу тебя!

— Тебе придется, — сказал Соларин, беря меня за руку и усаживая на софу. Он сел рядом, Ним стал наполнять бокалы шампанским. — Теперь, когда Минни вышла из Игры, кто-то должен отправиться за доской в Россию.

— Вышла из Игры? — переспросил Ним и застыл с бутылкой в руке. — Как она могла? Это невозможно…

— У нас есть новая черная королева, — улыбнулся Соларин. — Кажется, ты сам ее выбрал.

Ним повернулся ко мне. На лице его медленно проступило понимание.

— Проклятие! — произнес он, снова принимаясь разливать шампанское. — Полагаю, теперь Минни исчезнет без следа, предоставив нам разбираться самим.

— Не совсем. — Соларин залез в карман рубашки и достал оттуда конверт. — Она дала мне письмо, адресованное Кэтрин. Я должен был отдать его, когда мы прибудем на место. Я его не читал, но подозреваю, что в нем имеется необходимая нам информация.

Он отдал мне запечатанное письмо. Только я собралась открыть его, как неожиданно раздался какой-то странный дребезжащий звук. До меня не сразу дошло, что это попросту телефонный звонок.

— Я думала, у тебя нет телефона!

Я бросила на Нима обвиняющий взгляд, когда он быстро поставил бутылку на стол и ринулся куда-то в сторону шкафов и духовок.

— У меня — нет, — ответил Ним.

Достав из кармана ключ, он открыл один из кухонных шкафчиков и вытащил оттуда что-то очень похожее на телефон. Во всяком случае, звенело именно оно.

— Этот телефон принадлежит кое-кому другому. Если хочешь, называй это горячей линией.

Мы с Солариным вскочили на ноги.

— Мордехай! — прошептала я, ринувшись к Ниму, который разговаривал по телефону. — Должно быть, Лили с ним.

Ним мрачно посмотрел на меня и дал мне трубку.

— Кое-кто хочет поговорить с тобой, — спокойно сказал он, глядя на Соларина с каким-то странным выражением на лице.

Я взяла трубку.

— Мордехай, это Кэт. Лили с вами?

— Дорогая! — загремел голос, который всегда заставлял меня убирать трубку подальше от уха. Это был, конечно, бас Гарри Рэда. — Как я понимаю, арабы приняли тебя радушно, и вот ты вернулась! Нам надо собраться и отметить это. Однако, дорогая, мне жаль тебе это говорить, но кое-что случилось. Я сейчас у Мордехая. Он позвонил и сказал, что разговаривал с Лили, которая едет к нему с Центрального вокзала. Конечно, я сразу же помчался к нему. Но она не приехала. Новость была как гром среди ясного неба!

— Я считала, что вы с Мордехаем не разговариваете! — прокричала я в трубку.

— Дорогая, ты неправильно все поняла, — сказал Гарри. — Мордехай — мой отец. Конечно же, я разговариваю с ним. Я разговариваю с ним прямо сейчас, по крайней мере, он слушает.

— Но Бланш сказала…

— О, это другое дело, — вздохнул Гарри. — Жаль, что приходится говорить такие вещи, однако моя жена и свояк — не очень-то приятные люди. Я боялся за Мордехая с тех пор, как женился на Бланш Регине, если ты понимаешь, что я имею в виду. И я действительно не разрешал ему приходить к нам в дом.

Бланш Регина. Регина по-латыни — королева. Конечно! Какой же я была идиоткой! Какого черта я не замечала этого раньше? Бланш и Лили — Лили и Бланш — оба их имени означают «белая», не так ли? Она назвала дочь Лили, надеясь, что та пойдет по ее стопам. Бланш Регина — белая королева!