Восемь черных лошадей

Карелле о Глухом доподлинно было известно лишь то, что в каждом своем деле он работал с разными бандами налетчиков, почти как джазовый солист, нанимающий людей со стороны в различных городах своего турне. В прошлых случаях никто из задержанных участников банд не знал настоящего имени своего вожака. Один раз он представился как Эль Сордо, в другой раз – как Морт Ореккио, а в случае своего последнего явления – просто как Таубман. По-испански el sordo – значит "глухой человек". Вольный перевод mort`orecchio с итальянского – "мертвое ухо". И на немецком der taube Mann – "глухой человек". Если он и в самом деле был глухим. Сам по себе слуховой аппарат мог быть и фальшивым, даже не смотря на то, что Глухой всегда с особым рвением провозглашал, что плохо слышит. Но каким бы он ни был, и кем бы он ни был, задуманные ним преступления всегда отличались большим размахом и касались огромных сумм денег.

Хотя задумка и совершение преступлений сами по себе были недостаточны для Глухого. Ключевым элементом в его "modus operandi" (образ действия преступника) было поведать полиции о своих планах задолго до их реализации. Сначала Карелла считал это признаком чудовищного самолюбия, но вскоре пришел к мысли, что Глухой использует полицию в роли второй банды налетчиков, более многочисленной, чем основная группа, но также незаменимой для успешного совершения преступления. То, что у него ничего не вышло предыдущие три раза, было целиком и полностью волей случая. Он был умнее полиции, пользовался полицией, и сообщал полиции, что она будет использована.

Зная, что их используют, но, не зная каким образом, зная, что он рассказывал им очень много о преступлении, но недостаточно много, зная, что он сделает то, что обещал, но не в точности так, полиция в целом действовала как деревенский сброд армии Мики Мауса. Их поведение, в свою очередь, укрепляла предположение Глухого, что они совершенно профнепригодны. Видя их невероятную неэффективность, он становился все более возмутительным и более отчаянным. И чем наглее он становился, тем больше земля уходила у них из-под ног.

Однако он по-прежнему играл честно.

Карелле даже не хотелось думать, что бы было, если бы Глухой вдруг передумал играть честно.

А что если те семь сообщений на доске объявлений вообще не имеет ничего общего с преступлением, задуманным Глухим в этот раз? Что если каждое сообщение по отдельности не имеет ничего общего со всеми остальными? Короче говоря: что, если в этот раз он просто водит их за нос?

Казалось, что нет никаких сомнений – если они вообще когда-то были – что человек, оставивший труп Элизабет Тернер в парке через дорогу – это Глухой. Джози Сиарз не увидела слухового аппарата в ухе того человека, но указала в описании, что он был высокого роста и со светлыми волосами. При данных обстоятельствах этого было почти достаточно. Но чертовски бесполезно.

Также было ясно, что кто-то с такой же внешностью, и в этот раз определенно со слуховым аппаратом в ухе, представился Наоми Шнейдер как детектив Стив Карелла из 87-го участка.

Глухой был за рулем украденного голубого "Бьюика Сентри" в ту ночь, когда Джози видела его, и за рулем серого седана "Ягуар", когда вечером отвозил Наоми домой. Еще до самого звонка в отдел по автокражам Карелла подозревал, что "Ягуар" был тоже угнанным.

Из его звонка в Автоотдел выяснилось, что дюжина "Ягуаров", очевидно популярных у автоугонщиков, были украдены в этом городе с ноября. Четыре из них были седанами. Один из них – серого цвета. Его до сих пор не нашли. Теперь у Кареллы был лицензионный номер автомобиля, за рулем которого мог по-прежнему ездить Глухой. При условии, что этот самый номер все еще оставался на автомобиле. И если автомобиль не бросили, где-нибудь на пустой парковке в соседнем штате.

Глухой был матерым преступником.

Но что он задумал в этот раз?

Какой, черт возьми, смысл этих картинок, что он продолжает посылать им? Значат ли что-нибудь эти числа сами по себе? И по-хорошему счету, зачем вклеивать все эти полицейские принадлежности вкупе с восемью черными лошадьми?

"Давай же", – думал Карелла, – "играй честно. Может, дашь нам зацепку, а?"

* * *

Следующая зацепка в деле – если, оглядываясь назад, её можно считать таковой, – появилась 3 декабря в субботу. Она пришла в виде звонка от Наоми Шнейдер в двадцать минут четвертого.

– Вы мне только что звонили? – спросила она Кареллу.

– Нет, – ответил он и сразу же спросил в ответ, – он снова выходил на связь?

– Ну, кто-то назвавшийся Стивом Кареллой только что звонил мне, – сказал она.

– Голос похож на него?

– Думаю, что да. Я никогда не слышала его голос по телефону.

– Что ему было нужно?

– Сказал, что хочет снова увидеться со мной.

– Сказал когда?

– Сегодня.

– Где? Он приедет к вам?

– Ну, мы на самом деле ни о чем не договорились. Я подумала, что лучше сперва позвонить вам.

– Как вы закончили разговор?

– Я сказала, что перезвоню.

– Он оставил вам номер?

– Да.

– Какой?

Наоми продиктовала номер.