Восемь дней в неделю

Но мамы на лестнице уже не было. Ане отозвался какой-то молодой человек, поднимавшийся наверх. Он спросил, какой торт. Аня показала ему язык и вбежала в квартиру как раз навстречу телефонному звонку.

Звонили девочки.

— Порядок?

— Порядок!

— Анька, ты гений! Сейчас мы всех обзвоним. Климова звать?

— С какой еще стати?

В трубке хихикнули. Аня положила трубку на рычаг и подошла к окну. Их дом — в виде буквы «г». На верхней перекладине «г» — окна квартиры Климовых. Во всех окнах горит свет. Климов, наверное, сидит сейчас за столом, решает свои задачки. Так ему и надо. Больно ученый. А вообще-то, мог бы и позвонить.

Аня с надеждой смотрит на телефон, но тот молчит. Почему-то Ане вдруг становится грустно. Конечно, Климова она ненавидит по-прежнему, но если бы он позвонил, она, может быть, его бы и простила.

Анины размышления прерывает звонок в дверь. Он гремит долго и оглушительно, сразу понятно, что пришел не кто-нибудь, пришли свободные люди.

Первым, разумеется, вваливается Кузнецов. Как ни в чем не бывало он протягивает Ане свою красную холодную руку.

— Приветик! Родительницу куда отправила?

Ане неприятно, что Кузнецов называет ее маму «родительницей». Она говорит холодным тоном:

— Мама ушла в кино.

Но Кузнецова никаким тоном не смутишь.

— Молоток! — одобрительно говорит он и швыряет пальто на вешалку так, что оно повисает сразу на трех крючках.

Пока раздеваются девочки, Игорь и Саня, Олег внимательно изучает себя в зеркале.

— Что-то мне сегодня мой внешний вид не нравится, — заявляет он. — Игорек, а ты как относишься к моему внешнему виду?

— Довольно противный.

— Да? — иронически удивляется Кузнецов. — А многим нравится. Верно, Саня?

Но Саня — верный Олегов солдат не умеет поддерживать остроумных бесед.

— Да иди ты… — отмахивается он и, нырнув в комнату, садится на корточках перед радиолой. Большие Санины руки словно клешни, вцепляются в ручки настройки. Саня танцевать немного умеет, но делает это неуклюже. Танцующий Саня похож на подъемный кран, которому вдруг захотелось немного согреться. Кроме того, он всегда наступает на ноги. Девочки танцевать с ним не любят. Санино дело — радиола.

Саня честно запускает звук на полную мощность.

Тотчас же раздается стук в стенку, из соседней квартиры.

— Саша, ты что? — пугается Аня. — У них же ребенок маленький!

— Ребенок? Ну и что? Пускай привыкает с детства, — заявляет Олег, но тут же подходит к радиоле и командует: — Саня, убери грабли.

Саня послушно убирает руки.

Олег уменьшает громкость.

— Вот так, учись, пока я жив.

Пластинка докручивается до конца. Но пока никто не танцует. Девочки ищут чего-нибудь повеселее. Разумеется, не какие-нибудь там фокстроты и танго — это тайны для родителей. Даже чарльстон позаброшен где-то в середине четвертого класса. Твист и шейк вот что танцуют сегодня в классе.

— Девочки, — говорит Олег, — сколько можно?

А девочкам только этого и надо. Они уже нашли. Девочки выходят на середину комнаты, на мгновение застывают друг против друга и — поехали.

Начинают они небрежно, словно нехотя, спины прямые, согнутые в локтях руки чуть покачиваются, подошвы медленно ползут по паркету, не отрываясь от пола. Но постепенно ритм убыстряется, руки снуют взад и вперед, словно игла в швейной машине. А ноги! Они вообще танцуют отдельно от тела. Ноги ведут себя так, будто у них или совсем нет суставов, или их по десять штук в каждой. Девочек бросает вперед, назад, в стороны, они сходятся и расходятся, и уже трудно разобрать, где Вика, а где Лиля. Девочки танцуют самозабвенно. Это не твист, и даже не шейк, это уже что-то из будущего.

Внезапно звенит звонок. Все переглядываются. Неужели пришла?

Только этого еще не хватало!

Аня выходит в переднюю, открывает дверь.

На площадке стоит немного сконфуженный, виноватый, ненавистный Володя Климов.

Неожиданно Ани краснеет.

— Ну, чего стоишь, раздевайся, — шепчет она и вихрем уносится в комнату.

Там уже не танцуют. Боятся. Ждут Аниной мамы.

— Ну, долго вы будете стоять? — кричит Аня.

Сейчас Аня чувствует себя легко и свободно. Ей вдруг стало весело. Она никого и ничего не боится. Она хватает за руку Кузнецова и вытаскивает его на середину комнаты.

Но что происходит с Олегом? Он не идет, упирается, вроде бы в шутку, вроде бы ему самому не хочется. Он открывает рот, чтобы отбрить эту сумасшедшую Мельникову, но изо рта не вылетает ни звука. Кузнецов явно смущен. Это бывает раз в тысячу лет.

А Аня словно ничего не замечает, — а она все замечает! — заливается смехом, и от этого Олег становится неуклюжим, как Саня.

Аня танцует, поглядывая на дверь, откуда появится сейчас Климов. У нее прекрасное настроение. Снова все хорошо, все нормально.

Аня танцует. Ей весело.

Она не знает еще, что случится через несколько дней.

* * *