Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Не вправе ли? — приподнял бровь Инь Шэчи. Его меч, все так же обнаженный, указывал на лежащего юношу и его дядю, а в голосе, спокойном и бесстрастном, звучало нарастающее раздражение. — Семейство Дуань гордится своими ханьскими корнями, и связями с вольными странниками Поднебесной. Скажи мне, государь, какое наказание, по неписанным правилам вольных братств, полагается вору, присвоившему тайные знания чужой секты?

— Юй-эр — не вор, — непреклонно заявил Дуань Чжэнмин. — Успокойся, убери оружие, и объясни мне все с самого начала. Я честно и беспристрастно рассужу любую вашу ссору.

— Мне нет нужды что-то объяснять, — холодно бросил Шэчи. — Спроси своего племянника сам. Спроси его и о том, как он угрожал мне смертью из-за моей принадлежности к секте Сяояо, — он с нарочитой неспешностью вложил меч в ножны, и скрестил руки на груди, с ожиданием глядя на правителя Да Ли.

Дуань Чжэнмин наклонился над юным принцем, и осторожными касаниями пальцев вернул тому способность двигаться. Дуань Юй медленно поднялся на ноги, охая и неловко опираясь на руку дяди.

— Что ты натворил, Юй-эр? — недовольно спросил его государь Да Ли. — Из-за чего вы поссорились с Шэчи?

— Я-то ничего не натворил, дядюшка, — обиженно отозвался принц. — А вот мой зять едва меня не искалечил, да еще и избил. Синяк точно будет, — он с недовольной миной потер грудь, и скривился от боли.

— Прекрати вилять, и расскажи все с самого начала, — построжел правитель. — Отчего Шэчи говорит, что ты украл знания его секты? И что это за слова о смертельных угрозах? Отвечай немедленно!

— Я ничего не крал, и никому не угрожал, — насупился Дуань Юй. — А дело вот в чем…

Путанно и сбивчиво, то и дело отвлекаясь на бессвязные обвинения в сторону Инь Шэчи, он пересказал дяде историю своего изучения техник секты Сяояо, и невольно принятого долга перед неведомой девой, обитавшей в пещере на горе Улян. С каждым его словом Дуань Чжэнмин мрачнел все больше, уже не напоминая обликом статую воинственного Бодхидхармы[1]. В быстрых взглядах, бросаемых им на мужа племянницы, виднелось все больше стыда.

— Вместо того, чтобы разрешить нашу ссору полюбовно, Инь Шэчи начал грозить мне увечьями, — закончил свой рассказ Дуань Юй. — Мне пришлось защищаться. Я хотел применить к нему Искусство Северной Тьмы, но, — юный принц, скривившись, вновь потер грудь, — он избил меня.

— Ты еще и напал на него первым, — устало протянул правитель. — Юй-эр, Юй-эр… чем встревать в такие истории, лучше бы ты перенял от своего отца чрезмерную любовь к женщинам, и бегал от разозленных папаш и мужьев в зеленых шапках. Ты хоть понимаешь, насколько твои безрассудные выходки опозорили семью?

— Но, дядюшка, я вовсе не… — оскорбленно протянул юный принц.

— Помолчи, глупый мальчишка, — раздраженно оборвал его Дуань Чжэнмин. — Не в твоем положении спорить и возражать, — тяжело вздохнув, он повернулся к бесстрастно наблюдающему за ними юноше.

— Инь Шэчи, — мрачно промолвил он. — Мой племянник виноват перед тобой и твоей сектой, но свои проступки он совершил из опрометчивости и юношеского незнания. Прошу, не держи на него обид, и прими мои извинения и поклон, от его имени, — он поднес было к груди сомкнутые ладонь и кулак, намереваясь поклониться, но был остановлен словами Инь Шэчи.

— Нет, государь, — ровным тоном произнес он. — Я не могу принять ни твоих извинений, ни поклона. Из-за козней предателей, моя секта стоит на грани уничтожения. Мой учитель — увечный старец, не могущий и двинуться без чужой помощи. Мои младшие и соученик вынуждены скрываться, боясь за свою жизнь. Сокровища и знания моей секты разграблены и утеряны. Все, что у нее осталось — ее доброе имя, — вперившись в правителя жестким взглядом, он твердо закончил:

— И я никому не позволю порочить его, даже родне моей любимой жены. Дуань Юй обязан забыть украденные искусства, и принять справедливое наказание, — недовольно скривившись, он добавил:

— Так уж и быть, я готов простить ему все оскорбления, высказанные в сторону моей секты, как и его нападение и угрозы. Все же, он — мой родич.

— Благодарю за твое великодушие, Шэчи, но я не могу согласиться с назначенным тобой наказанием, — на суровом лице правителя виднелась нехарактерная для него неловкость. — Юй-эр — единственный наследник боевого искусства семьи, и, возможно, трона. Я не могу позволить семейному стилю исчезнуть, а моим царством не может управлять калека. Быть может, ты окажешь моей семье услугу, Шэчи, и истребуешь какое-нибудь другое наказание, либо же способ возмещения?.. — он умолк, прерванный горьким смехом юноши.

— Значит, вот какова твоя беспристрастность, Дуань Чжэнмин, — с печалью промолвил тот. — Как говорят люди о неразделимых вещах — «близки, словно плоть и кровь». Вот и тебе родная кровь ближе справедливости и чести, — он неодобрительно покачал головой. — Какое возмещение бы ты попросил за украденные у твоей семьи техники Одного Ян? Во сколько лян золота оценил бы их? Ответь мне честно… хотя, что же это я, — он грустно рассмеялся. — Право, мне не стоит говорить здесь о честности и чести.