Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Ты ещё кто, безвестный юнец? — раздражённо скривился тот. — Не тебе, ничтожному глупцу, угрожать мне — я, глава секты Синсю, превосхожу тебя во всем.

— Так ты не узнал меня, жалкий трус, носа не кажущий из тайной норы своей секты⁈ — со смехом воскликнул Шэчи. — Я — Черный Дух Непостоянства! Сегодня, отдыхая в кругу друзей, я оставил дома форменные одежды, цепь, и табличку с твоим приговором, но раз уж работа сама явилась ко мне, я с превеликой радостью выполню ее, отправив тебя в Диюй! Видит небо, с твоей смертью, Поднебесная станет много чище от смрадной грязи коварства и предательства!

— Ты, верно, мнишь себя кем-то вроде Линь Сянжу[2], дерзя мне, — проскрипел обозленный Дин Чуньцю. — Но ты — вовсе не он, глупый, наглый мальчишка. Ты — всего лишь жертвенное мясо для Яньло-вана. Мясо, что я сейчас приготовлю, — в его ладони зажегся сгусток зеленоватого пламени, бросивший на потолок и стены зловещие извивы теней.

— А ты, видно, считаешь себя птицей Пэн[3], — не остался в долгу Инь Шэчи. Широкая, счастливая улыбка поселилась на его лице — давний враг сам пришел к нему, покинув защиту родных стен. Час мести за его старших, за раны Уя-цзы и унижения Су Синхэ, наконец-то настал. — Или, хотя бы, подушкой из ее перьев. Но ты — не птица, и даже не подушка: оперения у тебя не хватит и на тощего, недокормленного птенца. Особо мало его пониже спины — верно, придется помочь тебе, и запихнуть туда побольше перышек, — Дин Чуньцю поперхнулся воздухом, безмолвно открывая и закрывая рот, а его глаза возмущённо полезли на лоб.

— Да как ты смеешь оскорблять учителя, ничтожество⁈ — пришел на помощь своему старшему Чжайсин-цзы. — Ты — не ровня ему ни силой, ни знаниями, ни величием, ни известностью! Великий Бессмертный с Озера Синсю!.. — завел он старую песню, и собратья по учебе присоединились к нему во весь голос. — Потрясает подлунный мир!.. Своей невероятной силой!.. И несравненными умениями!..

— А также, благородством своего духа, и неукоснительной верностью данному слову! — с хохотом добавил Инь Шэчи, которого изрядно позабавили вопли учеников его врага.

— А ещё, безукоризненным вкусом в одежде, и неизменной благопристойностью облика, — смеясь, присоединился к зятю Дуань Юй.

— И своими высоким ростом, юным возрастом, и чернотой волос, — презрительно закончила Му Ваньцин, и обратилась к ученикам Дин Чуньцю:

— Вам самим не стыдно орать эту чушь, недоумки? Видит небо, я впервые в жизни слышу настолько несуразную похвальбу.

— Ты, падаль, мерзкая ведьма, поплатишься за свою наглость, — оскорбился старший ученик секты Синсю. — Когда мы расправимся с врагами учителя и его досточтимого союзника, я брошу твои кости псам!

— После того, как мы с мужем прикончим твоего глупого учителя, я приду за твоей головой, — насмешливо ответила Ваньцин. — Если, конечно, никчёмный подхалим и неумеха вроде тебя сумеет прожить так долго.

«Достаточно слов,» загремел жуткий голос Дуань Яньцина. Старец в маске покрепче утвердился на ногах, и поднял костыль, направив его на Дуань Чжэнмина. «Пришло время справедливого возмездия.»

— Верно! — вскричал Инь Шэчи, поднимая меч к небесам. В его голосе звучала искренняя и незамутненная жажда крови, совершенно необычная для добродушного юноши. — Время убрать отсюда принесенные ветром мусор и гниль!

Его воинственный возглас словно послужил командой — обе стороны дружно бросились вперед, с оружием наготове. Именно Шэчи с Ваньцин достигли врага первыми — третья форма их парного боевого искусства вновь не подвела, позволив им вмиг добраться до Дин Чуньцю. Старик с трудом уклонился от дружной атаки юноши и девушки, и, удивленный показанным мастерством, отступил, спиной вперед выпрыгнув из обеденного зала через одно из проломленных окон. Инь Шэчи с женой тут же ринулись следом.

Злодеи незначительно уступали в числе подвергшемуся их нападению царскому семейству, но это призрачное превосходство не несло Дуаням и их родне особых благ: Чжун Лин, к примеру, не была опытной воительницей, и особой помощи в бою от нее ждать не стоило, а Ван Юйянь и вовсе нуждалась в защите.