Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Отвернись немедленно. Мне нужно одеться, — потребовала она, глядя на мужа с сердитым смущением. Мечтательная улыбка на лице Шэчи стала лишь шире — недовольное личико любимой показалось ему донельзя милым.

— Повинуюсь, о прекраснейшая из богинь, — весело ответил он, вставая и отворачиваясь. — Из уважения к тебе, я даже не стану подглядывать, хоть мне и очень хочется.

Шелест одежды раздался было со стороны кровати, но быстро прекратился. Мгновение спустя, к спине Шэчи прижалось стройное тело, ласковые руки, обняв его торс, скользнули под халат, и нежный голос прошептал:

— Ты знаешь, муж мой, я передумала. Давай задержимся в постели ещё ненадолго…

* * *

Они выбрались из спальни пару часов спустя, весьма довольные приятным началом дня. Собрав вещи, они отвязали лошадей от коновязи, и Му Ваньцин повела их в поводу. Инь Шэчи, в свою очередь, заглянул в амбар, и выволок оттуда вороватого даоса, все так же связанного, и очень этим недовольного. Дойдя до того самого пятачка земли посреди деревни, где Фан Цзумин проводил ритуал экзорцизма, юноша небрежно уронил свою ношу на землю, подняв клубы пыли, и весело воскликнул, перекрикивая судорожно кашляющего даоса:

— Добрые жители Янцзячжуаня! Посмотрите-ка, что у меня есть, и послушайте мою историю о ночном отдыхе рядом с заколдованным серебром! Ручаюсь, она не менее интересна, чем вчерашняя сказка Фан Цзумина!

Ему пришлось еще несколько раз повторить свои зазывания, прежде чем крестьяне неспешно потянулись из домов и дворов, и собрались вокруг Инь Шэчи и его ночной добычи. Некоторые во всеуслышание дивились маске и одежде даоса, другие приглушенно обсуждали то, что связывать невинного человека, все-таки, не очень хорошо, и не дай великое небо, об этом прознает стража. Когда сельчане вдоволь наболтались, Шэчи заговорил, весело и громко:

— Я расскажу вам сказку о жадном даосе, задумавшем облапошить доверчивых крестьян, и доблестном герое, — тут он нарочито выпятил грудь и приосанился, — который спас их. Некогда, жил да был вороватый, хитрый, и подлый человечишка, по имени… скажем, Сяо-Мин[6], — он бросил на даоса уничижительный взгляд. Тот все так же лежал на земле, с обреченным видом уставившись в небо.

— Сяо-Мин был послушником уважаемой секты Цюаньчжэнь, но, конечно же, недолго — какая праведная секта будет терпеть в своих рядах пройдоху и плута? Когда его выгнали, он решил зарабатывать тем, что успел выучить — чтением молитв и рисованием талисманов. Но получать медяки за экзорцизмы Сяо-Мину не хотелось, вот он и стал выдумывать глупые сказки про призраков, жаждущих серебра. Серебро, что ему отдавали доверчивые сельчане, Сяо-Мин прикарманивал, и тратил на вино, мясо, и певичек. Но однажды, в некоей горной деревне, нашему хитрецу не посчастливилось встретить доблестного героя. Он, этот герой, воевал с киданями, и, победив их всех, задумал прогуляться до южных границ Поднебесной вместе со своей прекрасной женой, чтобы и там всех победить, — он бросил веселый взгляд на хихикающую Му Ваньцин, и продолжил, состроив напыщенную мину:

— Так как герой был не только могуч, но и умен, точно новое воплощение Чжан Цзыфана[7]… словом, очень и очень умен, — поправился юноша, видя непонимающие взгляды крестьян, — он вмиг распознал ложь Сяо-Мина, и решил вывести его на чистую воду. Увы, крестьяне предпочли поверить жулику, — он с деланной грустью покивал головой. — Жулик же задумал устроить герою хитрую ловушку — той же ночью, он нацепил маску, страшную, как все порождения Диюя скопом, и полез к герою в спальню, прикидываясь чудищем из собственной истории, чтобы запугать героя до смерти. Но герой, ко всему, оказался еще и бесстрашен, — он невольно передернулся, бросив на сломанную маску быстрый взгляд. — Да-да, полностью бесстрашен, — добавил он. — Герой ничуть не испугался ужасной маски, ну вот совсем, — он вновь непроизвольно содрогнулся.

— Победив негодяя Сяо-Мина, герой связал его, и следующим утром, притащил пред очи всего села, чтобы и стар, и мал видели, кому они хотели довериться, — закончил Инь Шэчи.

— Э-э-э, и что же сталось с Сяо-Мином? — непонимающе спросил здоровяк-крестьянин — тот самый, что вчера хотел поколотить Шэчи. — Его сдали страже? Или же просто попотчевали палками и отпустили? Давай, парень, заканчивай свою историю.

— Помолчи, А Сы, — раздраженно бросил седовласый старик в круглой шляпе, и обратился к юноше:

— Верно ли я понял вас, молодой господин, что Фан Цзумин прикинулся призраком Сюй Сяня, и попытался напугать вас прошлой ночью?

— Все верно, — терпеливо ответил Инь Шэчи. — А еще, он лгал о своих умениях и возрасте. Он — бывший послушник секты Цюаньчжэнь, бесталанный недоучка, и лет ему не больше сорока. Отдать ему свое серебро — все равно, что выбросить его в реку, — сельчане ответили на его слова недовольным гомоном, и негромкими ругательствами в адрес лежащего даоса.