Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Это — твоя сестра Му Ваньцин, и ее муж, Инь Шэчи, — скомкано представил молодую пару Дуань Чжэнчунь. — Чжэнмин просил тебя показать им город сегодня. Знакомьтесь, беседуйте, и развлекайтесь, а я, пожалуй, пойду — у меня… много дел, да-да, — протянул он. — Срочных, неотложных дел, — его голос приобрел мурлыкающие нотки, а лицо — мечтательное выражение. Мужчина с отсутствующим видом развернулся, и вышел из комнаты. Дуань Юй озадаченно посмотрел ему вслед, и перевел растерянный взгляд на брошенных на его попечение юношу и девушку.

— Это ведь копия, верно? — с сомнением спросил Шэчи, указывая на привлекшую его внимание картину.

— Копия, причем сделанная мной, — с заметной гордостью ответил Дуань-младший, выпятив грудь. — Одна из первых моих пробных работ. Изучая изобразительное искусство, я часто практиковался, подражая известным мастерам Поднебесной. Эта копия — самая удачная.

— Очень, очень достойно, — одобрительно промолвил Инь Шэчи. — Даже отличия от оригинала не портят ее, а придают глубины. Я всегда считал, что Люй Цзи слишком уж поскупился на детали в этой работе. Удели он чуть больше внимания фону, и птицы выглядели бы заметнее и естественнее. Перья фазанов также прорисованы отлично, как и цветочные бутоны. Даже твоя ранняя работа очень хороша, братец Юй, — уважительно добавил он. — Можно ли взглянуть на что-нибудь из картин, написанных тобой недавно?

— Все раздарено, — досадливо ответил юный принц. — Отец как-то решил, что преподнесение в дар моих картин вельможам и сановникам сделает мое имя известным в Да Ли. Не иначе, дядюшка его подговорил — у папы на уме одни только боевые искусства и, — он смущенно улыбнулся, — женщины.

— Женщины? Разве он не оставался один уже долгое время? — заинтересовалась Му Ваньцин.

— Это правда, но только отчасти, сестрица, — все так же стесненно ответил Дуань Юй. — Моя мать, Дао Байфэн, пару месяцев назад покинула нас — чаша ее терпения переполнилась, когда отец удрал к очередной любовнице. Сейчас, она живет в буддистском храме Юйсюй, которому часто жертвовала в былые времена.

— Значит, он все-таки соврал, что услал жену в монастырь, — засмеялась девушка. — Ну да ладно. А почему правда о его одиночестве лишь частична, братец?

— Ну, хотя у папы до недавнего времени и не было жен или наложниц, кроме мамы, он редко когда спит дома, и почти не ночует в одиночку, — смутился юный принц еще больше.

— Ничего, моя достойная теща, и ее сестра по оружию, тетушка Гань, наставят его на путь истинный, — засмеялся Инь Шэчи. — С ними, твой отец вряд ли найдет время на кого-то еще.

— Расскажи мне о своей матушке, сестрица Вань, — попросил юный принц. — Думаю, я скоро познакомлюсь с ней, раз уж папа взял ее в наложницы, но мне бы хотелось заранее знать, что она за человек.

— Мою мать зовут Цинь Хунмянь, и она — вольная странница, известная своими навыками тайного оружия и фехтования на мечах, — с готовностью поведала Ваньцин. Подумав, она продолжила без малейшего стеснения:

— Матушка долго была зла на папу за то, что он бросил ее, беременную мной. Зла настолько, что воспитывала меня, как ученицу, а не как дочь, — Дуань Юй ошарашенно захлопал глазами на эти откровения.

— Но сегодня, они помирились, — закончила девушка. — Верно, мама очень любит нашего отца, братец, — задумчиво рассудила она. Юный принц неловко рассмеялся.

— Должно быть, так, — ответил он. — А какова она характером — строга, или же добросердечна? Какие черты она желает видеть в близких людях, а какие — на дух не переносит?

— О, моя любезная теща строже императорского цзюнь-ши[1], — не мог не вмешаться Шэчи, помимо воли улыбаясь. — Но, сдается мне, ее суровость лишь прячет доброе и заботливое сердце.

— Главное, будь с ней честен, братец, — уверенным тоном добавила Му Ваньцин. — Остальное приложится. За свои четыре десятка лет, мама повидала самых разных людей — слышал бы ты некоторые из ее историй, — она весело заулыбалась.

— Папа с дядюшкой тоже обожают поболтать о творящемся на реках и озёрах, — с тяжёлым вздохом поделился Дуань Юй. — И дня не пройдет без их обмена новостями об очередном Чжане Втором или Ли Третьем, сотрясшем небеса своим боевым искусством, и сразившем такого же несравненно могучего Чжао Четвертого или Вана Пятого.

— Если уж мы заговорили о делах вольных странников, скажи мне вот что, братец, — промолвил Инь Шэчи. — Царские телохранители говорили о некоей неприятной истории, в которой были замешаны ты, твоя сестра, и ее мать. Можешь рассказать нам, что случилось?