Восемь глав безумия. Проза. Дневники

— Не по своей воле, в том-то и дело. Весь ужас вашего положения в том, что ни на кого персонально на последнем суде вам нельзя жаловаться. У вас нет Цезарей, Неронов, Наполеонов, Петров.

— Как? А вы забыли…

— Знаю, знаю! Но я же вам растолковал, как вы его создали.

— Прекрасно. Кому же мы можем предъявить счет? Вам? Высшему Художнику? Кто-то из вас же эту напасть обрушил на нас. Кто же? Старая дева со свинцовыми руками — необходимость, по слову Гейне. Тогда зачем вы существуете? Какая у вас обоих роль во вселенной?

— Что вы хотите от нас? Вы же от нас отреклись давным-давно. Мы для вас — лишь литературный материал, особенно я. Вы, умная женщина, скорее согласитесь с тупицей-министром, нас отвергающим, чем со здешними простодушными детьми природы, нас признающими. Вы же так называемый культурный человек. Куда уж вам верить в нас? Так почему же вы призываете нас к ответу? Мы: Непостижимый, Благостный, Всемогущий, Премудрый, и я, злой, разумный, бессмертный, давно уже существуем только для избранных, для вот этих темных, наивных, низших пластов человечества. А вы, культурная, рассудочная середина, вы, лучшие дети пошлости, что вам нужно от нас? Вам не дадут избавления «ни бог, ни царь и ни герой», как вы гордо заявили от лица всех угнетенных масс мира, на что, кстати сказать, не имели права. Ну, избавляйтесь сами и гибните сами.

Я злобно перебила:

— Видали мы этих избавителей-героев. Хватит с нас!

— Вы опять о том же. А кто повинен в появлении таких героев? Даже я в годы вашей бойни пожалел вас, и я пошел к тем двум, кто заменил для вас царей и богов. Мне любопытно было, как же вы, люди, обошлись без Высшего Художника и без меня, что вы сочинили. И я увидел, что, отвергнув бога, отказав ему в праве на существование, вы немедленно слепили, сваляли из грязи нового бога и поклонились ему с большим благоговением и трепетом, чем даже отвергнутому вами, осмеянному божеству, божеству, о котором вы возвестили: «Его нет!».

С глупым любопытством я спросила:

— Ну, а как наш? Какое впечатление он на вас произвел?

И про себя подумала: «Черт знает что! „Впечатление произвел“. Разговариваю, словно со старым знакомым, земнородным».

— Я уже сказал вам: бессмысленное зло совершает трусливый, ничтожный, скудоумный человек, хитрый и свирепый в силу своей трусости. Самое гнусное и нелепое зло производит такой человек, когда глупые люди возводят его в ранг бога. Бессмертный, Мудрый — разве не вы придали эти атрибуты невысокому человеку с впалой грудью, опущенными плечами, вдавленным узеньким заросшим лбом и злобными опухшими глазками…

— Адские силы, видимо, тоже здорово его ненавидят, — схулиганила я. — Ну что же все-таки он?

— Он? Оба они не поддались голосу разума. Оба стремились к мировому господству… Эти холопы, эти лакеи. А вы, люди, услужливо преподнесли им роли героев в тот самый момент, когда вера в героев была отвергнута вами, когда вы прокляли и признали опасным каждого гениального человека… Вот какими вы стали без богов и без героев. Вы не смогли, не сумели обойтись без них. «Своею собственной рукой» вы закрепостили себя. Вы служили Высшему Существу, а сейчас вы служите уродливым смешным обезьянам, передразнивающим чужое величие. Ваши герои и боги — только злейшая пародия на героев и богов. И сами вы только пародия на человека.

— Э-э-э! А кто в этом виноват? Ваш Высший Художник на заре творения должен был предвидеть все это. Почему он допустил, что его высшее создание после веков мучений, истязаний, заблуждений, несчастий, преступлений, подвигов, скитаний, света и тьмы превратилось в свою собственную пародию?

Рыболов загадочно улыбнулся:

— Как знать… Он предвидел, он, безусловно, все предвидел. Но, может быть, он, великий и одинокий, лелеял странную мечту о том, что его предвидение не сбудется. Может быть, он надеялся на невозможное чудо, которое должны были сотворить вы, люди. На чудо полного достижения равенства человека с ним. Только безмерно одинокий поймет печаль Великого Одинокого. Он жаждал увидеть вас, людей, равными ему… И вы обманули его ожидания.

— Великий Одинокий… А сонмы архангелов, серафимов и херувимов?

Рыболов снова загадочно улыбнулся:

— У них не было судьбы, не было грядущего. Судьба, грядущее, воля даны были только человеку.

— Он же вседовольный, всеблаженный, как же он мог испытывать печаль одиночества?

Бухгалтер-пенсионер, мирный рыболов вдруг улыбнулся не загадочной, а почти светской улыбкой:

— Ну, это слишком отвлеченные и не подходящие к времени вопросы… Это все фантастика. Я согласен, что мы оба устарели, утеряли все признаки даже предполагаемой реальности. Поговорим лучше о земном. Почему же вы все-таки не могли обойтись без пародии на божество, без мощей, без обрядов? А? Правда, мощи у вас искусственные, эрзац-мощи, а все же…

— Ну, как вам сказать? Ведь это все-таки не религия, а некая социальная символика, что ли. Сохраняя эти… гм… гм… трупы, наши правящие круги, вероятно, хотят, чтобы очень надолго сохранилась память о великих вождях[30]и почитание их, построивших первое в мире социалистическое государство.