Восемь голубых дорожек

Но папа не выздоровел окончательно, и мама все еще была возле него в Барнауле. Посылала телеграммы, писала письма. Обещала, что скоро они с папой вернутся в Москву. Скорей бы только… Эх, плохо жить одному!

С яростью щелкнув ключом, Антон вошел в свою комнату. Ластясь и мурлыча, ступая мягко, словно на цыпочках, следом за ним пробрался кот Котикс. Антон плотно прикрыл дверь. Пусть хоть Котикс побудет в комнате, а то ведь словечком перемолвиться не с кем.

В комнате был, прямо сказать, беспорядок. Появись здесь мама или папа, не погладили бы они Антона по головке. А если бы сюда заглянула соседка… Ого! Тут разговоров не оберешься лет сто!

И Котикс глядел на Антона с укоризной.

С дружелюбной, правда, укоризной, но все-таки…

"Ну и пусть! - хмуро подумал Антон. - Не до уборки сейчас. Плевать, что и постель не прибрана, что ворох грязной посуды, а пол не метен, может, с самого маминого отъезда. На все теперь плевать!"

Кот чуть прищурил плутоватые глаза, фыркнул: "А меня и подавно это не касается. По полу я все равно расхаживать не собираюсь".

Антон сбросил с себя пальто. Даже не повесил, а швырнул на стул. Сам уселся на диван и пригорюнился: плохи твои дела, Антон Черных! Очень, очень плохи у тебя дела.

Котикс вспрыгнул Антону на колени и потерся об его руку. Заглянул в лицо: "Что приуныл, парень?"

"Есть от чего, - подумал, как бы отвечая Котиксу, Антон и почесал ему за ухом. - У тебя случись такое, и ты бы повесил нос".

Котикс зажмурился и даже перестал мурлыкать. Значит, понял, каково у Антона на душе.

Ну ладно, ну, получи он двойку за дело. А то ведь ни за что ни про что. А главное, Сережка Ястребцев… Трус он, вот и все! Знает ведь, что с двойкой лопнуло у его товарища соревнование!… И все-таки, дрянь, промолчал!

Антон изо всех сил хватил кулаком по дивану. Котикс вздрогнул и посмотрел опасливо.

А сегодняшний день у Антона начался как обычно. Пожалуй, даже лучше обычного.

Он сварил себе на завтрак отличную манную кашу. Удивительную кашу! Вот мама говорила, что кашу надо обязательно варить на молоке, а есть ее надо с маслом. А он сварил на простой воде и только сахару туда насыпал.

И вышла каша первый сорт. Даже вроде бы с маслом и с молоком на вкус. А у него давно нет ни того, ни другого - с тех пор как деньги подошли к концу, он стал их осторожно тратить.

И вот утром, съев перед школой глубокую тарелку превосходнейшей каши, Антон решил, что масло и молоко вообще для каш не обязательны. Умеючи надо варить - вот в чем собака зарыта!

Когда из Барнаула приедут мама и папа, он им покажет, как люди умеют хозяйничать. Сварит кашу вроде сегодняшней, тогда они увидят, какой он молодец!

В такое хорошее утро разве могло прийти в голову, что черт знает из-за чего он сегодня схватит двойку? Этот мяч, обыкновенный теннисный, довольно потертый, Антон сунул себе в портфель перед тем, как бежать в школу. Зачем? Просто мяч попался на глаза, взял его и сунул!

А на большой перемене, когда он и Сережка Ястребцев остались дежурными в классе и взялись за уборку, Сережка вдруг увидел этот мяч.

Схватил его:

"Дай, а?"

"Бери, - сказал Антон, - не жалко!"

Сережка обрадовался - вся серьезность с него сразу слетела. Забыл про уборку и давай баловаться мячом, подбрасывать его до потолка.

"Думаешь, таким отсюда можно в тот скворечник садануть?" - спросил он у Антона, кивнув на дерево за окном.

Антон, протиравший в это время мокрой тряпкой доску, посмотрел туда, куда показывал Ястребцев. Чуть пожав плечом, ответил:

"Смотря как кинуть. Я попаду, ты - вряд ли".

Сережка посмотрел на Антона.

Подкидывая мяч одной рукой, ловя другой, он кислым голосом спросил:

"Почему это я не попаду?"

Был Сережка маленького роста, щупленький и всегда с аккуратным пробором. И брови у него были волосок к волоску, какие-то уж очень аккуратно приглаженные. Учился он, правда, здорово, на сплошные пятерки.

"А потому что меткости не хватит".

"А у тебя хватит?"

"А у меня хватит".

"Хвастун ты!"

"Не хвастун, а сумею, если надо будет залепить мячом в скворечник".

"Вот захочу и я попаду! Смогу. Не хуже тебя!"

"Брось дурить, давай помогай прибираться…"

Но Сережка не унимался. Был он и упрям и самолюбив. Как это: он, Сергей Ястребцев, первый ученик в классе, да не сможет?

"Сейчас увидишь, - сказал он, влезая на парту. - Как кину через форточку, сразу - бац в скворечник".

Антон прикрикнул:

"Говорят тебе - кончай петрушку! Стекло можно расколотить. Не понимаешь, что ли?"

"Смотри", - сказал Ястребцев и нацелился мячом на открытую форточку.

"Брось, говорю! Скоро звонок".

Но Ястребцев уже ничего слушать не хотел. Он размахнулся, кинул мяч…

Раздался пронзительный треск, и осколки, звеня, посыпались по всему классу.

Да не одно стекло, а оба разлетелись вдребезги. Мяч пробил окно насквозь и упал где-то далеко, может быть, даже за пределами школьного двора.

В класс ворвался уличный холод, а Сережка Ястребцев стал белее бумаги. Антон, хоть и не был виноват, тоже испугался.

"Я же говорил…" - начал он.