Восемь городов

Фея Керра, скорее всего, перехватит выстрел, но тогда грянет второй пистолет, и…

Он поймал взгляд Керра. Внимательный. Усталый. Обреченный. И пистолет в его руке двигался слишком медленно, чтобы поймать Альтена в прицел, обойти защиту Милл.

Глаза Альтена расширились: моментальная вспышка озарения связала воедино странности поведения Керра на конкурсе, мрачное выражение в глазах, его чрезмерно практичную позу на дуэли.

И этому было лишь одно объяснение.

Время, за которое пуля покидает ствол, измеряется крошечной долей секунды. Ни слово, ни жест не могут опередить ее.

Но мысль и идея – могут. Феи же следуют за ними.

Спираль-Линн рванулась вперед слепящей вспышкой; пуля разлетелась в прах, не успев преодолеть и половину пути до Керра. Тот застыл на месте, не сводя взгляда с Феннея.

Альтен же опустил оружие, пытаясь поверить вспыхнувшей мысли.

Даже самый сдержанный человек не может не реагировать на слова фей – но Керр за весь конкурс никак не показал, что кого-то слушает.

Даже самый пессимистичный тедеа будет рассчитывать на победу – но Керр вышел на площадку, словно ожидая гибели.

И практически все тедеа полагаются на защиту фей – а Керр вел себя сейчас как обычный стрелок.

Объяснение – логичное, непротиворечивое – этому могло быть только одно.

У Дориона Керра не было феи.

В глазах Феннея плескалось изумленное непонимание. Милл и Линн, уловив его идею, дружно ахнули.

И, похоже, Керр это понял. Он выпрямился, опустил пистолет, и коротко бросил:

– Как зовут твоих?

– Милл и Линн, – машинально ответил Альтен, не в силах поверить. Внезапного перехода на «ты» он даже и не заметил.

– Две, я так и думал, – негромко ответил Керр. Он тяжело вздохнул, отошел к парапету и сел на край, коснувшись серого камня стволом армарта. – Мою звали Таиль.

Альтен медленно убрал пистолеты в кобуры. Сглотнул, переглянулся с феями; те ответили взглядами, полными тревоги и жалости.

– Но… как? – только и смог вымолвить Фенней. – Я слышал, что после серьезной… после травмы может…

– Нет, – бросил Керр. – Никакой травмы не было. Иногда я и хотел бы, чтобы она была… но нет, не стоит списывать на нечто внешнее. Мой дар вызвал Таиль. Мой же выбор ее… изгнал.

Он соскользнул с парапета, сел на гладкую плитку, оказавшись в тени. Армарт звякнул о пол рядом.

Альтен нерешительно переступил с ноги на ногу, не зная, что сказать, и чувствуя, что слова сейчас будут совершенно лишними. Если Керр способен и хочет что-то открыть – то скажет сам, если нет – то его не вынудить. Но Феннею казалось, что сейчас тедеа заговорит, и он не ошибся.

– Восемь лет, – сказал Керр, и феи Альтена вздрогнули – такая тоска прозвучала в его голосе. – Восемь лет я ее не видел. Таиль всегда была рядом. Всегда вдохновляла. Да ты и сам знаешь – любой тедеа знает.

Керр с тоской поглядел на небо.

– А потом… все изменилось. Хотя нет, – он покачал головой. – Не все. Я. Я изменился. Я перестал творить то, к чему тянуло душу.

– Что? – непонимающе нахмурился Альтен.

– Мне хотелось признания. Славы. Я принялся рассчитывать каждую частичку образа, составлять списки красок и тонов, которые нравятся всем зрителям. Дело художника – нести радость людям, впечатлять их, а? – Керр коротко рассмеялся. – Что я и делал.

Он закрыл глаза, стиснул зубы. Затем снова взглянул на Альтена, и тот отшатнулся – словно заглянул в два бездонных колодца.

– Таиль пыталась отговорить меня, – продолжил Керр. Слова лились свободно, словно он давно ждал возможности поделиться историей. – Я не слушал. Ты знаешь фей – они иначе воспринимают мир, мне казалось, что она ошибается. Она помогала мне. Ты знаешь фей – они не могут не помогать. Так было. Так длилось. Однажды утром я открыл глаза, а ее не было.

Альтен содрогнулся: так блекло и устало прозвучали слова.

– Я пытался что-то сделать, – ровным бесцветным тоном продолжил Керр. – Пытался творить лучше, искал и подбирал сюжеты, которые гармонировали с Таиль. Ошибся. И уже дошел до того, что беру чужие ходы, пытаюсь напитать свою работу чужим огнем. Раздуть из пепла погасший костер. Видно, не судьба – впервые посмел это сделать на публике, и тут же попался. Даже не знаю, почему судьи и другие не заметили. Видно, ты очень уж восприимчивый.

– Но не может быть, чтобы все было так просто… так страшно.

Губы Керра искривила мрачная усмешка.

– Терять всегда просто, Фенней. Всегда.

Альтен невольно оглянулся на своих фей. Милл и Линн парили в воздухе, и сейчас казались совершенно одинаковыми: побелевшие лица, широко распахнутые глаза, в которых застыло неверие.

Автофеи. Его помощницы, критики, зримое и осязаемое вдохновение, воплощение искусства. И он может так легко их потерять?

– Феи – хрупкие создания, Фенней, – эхом прозвучал голос Керра. – Крепкие и хрупкие разом. Им нипочем то, что может убить человека. Но то, от чего человек лишь расстроится – может их погубить.

– Но тогда, наверное, многие бы…

– Наверное, так и есть, – безразлично ответил Керр. – Но потерявшие фею что-то делают. Кончают с собой. Или с живописью. Мне хватило силы не сделать первое, не хватило, чтобы сделать второе.