Восемь лет до весны

Я не терял сознания, но у меня не было сил подняться. Ноги леденели от холода, в груди разгорался пожар, от перепада температур меня трясло как в лихорадке.

Сознание работало, как телевизор, в котором один за другим беспрерывно переключались каналы. Вот надо мной склонился следователь. Тут же Виталик подошел и посмеялся мне в лицо. Отец что-то говорил ему, пытался остановить, но тот лишь ухмылялся. Дульсинея смотрела на меня с укором. Ей не нравилась ясноглазая блондинка, которая так и не назвала своего имени.

Я покрутил пальцем у виска. Как можно ревновать к девушке, которая бросила меня умирать. А если она ушла за ментами? Вдруг они уже идут за мной?

Но блондинка пришла одна.

- Пошли! - сказала она, заставила меня подняться, куда-то повела, затолкала меня в какую-то маленькую машинку. - На дачу поедем, - пояснила девушка и включила первую скорость.

«Прямо сегодня и рванем. А то расслабились», - заявил Санька.

Я мотнул головой, отказываясь убивать Шинкарева. Именно к нему на дачу меня и везли. А куда еще?

- Меня Лиля зовут, - сказала блондинка.

- Мишель, - прошептал я.

Мишель тоже была на даче у Шинкарева. Возможно, она и сейчас там, но я не смогу переспать с ней. Да и с Лилей тоже, если они подруги. Пусть немного подождут, пока я форму наберу. Мы потом зададим им жару. Вместе с Санькой. Он грохнет Шинкарева и возьмет себе его девочку.

Здравый смысл отказал мне, мое воспаленное сознание генерировало сплошной бред. То Шинкарев ползал передо мной на коленях, умоляя не убивать, то Лиля танцевала стриптиз перед гробом, из которого торчала стальная коса.

-Давай! - Лиля помогла мне выйти из машины.

Холодный ночной воздух развеял бредовый туман, в свете фар я увидел небольшой кирпичный домик с низким фундаментом. Мы шли к нему по высокой траве, затем я долго стоял столбом, пока Лиля искала ключ, спрятанный где-то под крыльцом.

Наконец она провела меня в дом с двумя маленькими комнатками, в одной из которых стояла чугунная печь с трубой, уходящей в потолок. Здесь царил холод. Неплохо было бы согреться, но меня больше интересовал покой.

Лиля уложила меня на диван. Я благодарно кивнул ей и отключился.

В чувство я вернулся от боли. Я лежал на спине, а Лиля, хлопая глазами, осторожно снимала повязку с моей груди.

- Зачем?… - спросил я, схватив ее за руку.

- Там у тебя все в крови.

- Швы разошлись.

Мне чем-то нужно было расплачиваться за чудом обретенную свободу. И если я загнусь от кровопотери, моя жертва не будет напрасной. Лучше умереть на свободе…

Я осадил себя, чтобы не впасть в бредовое состояние. В этом случае мне снова придется разговаривать с Виталиком, терпеть его ужимки. Да и Дульсинею я не хотел видеть. Она же могла поднять меня на смех за то, что я проиграл Виталику, переспать с победителем у меня на глазах.

-Да нет, вроде все хорошо, - осматривая рану, сказала Лиля.

- Ты в этом разбираешься?

- Нет. Но я хотела стать врачом.

- Патологоанатомом?

- Почему патологоанатомом?

- Ночью, в морге!… Ты очень смелая или…

Я не решился назвать Лилю чокнутой, но девушка и без того все поняла.

- А если я и правда умом тронулась? - сказала она и вздохнула.

- Наверное, ты очень любила свою сестру.

- Да у меня дороже нее никого нет. Ну, если только мама. - Лиля шмыгнула носом.

Брови ее опустились, губы, напротив, приподнялись, из глаз хлынули слезы. Одна или две упали на мою открытую рану.

- А мама где?

- Дома. Я скоро. - Лиля поднялась и вышла из дома.

А я увидел Саньку.

«Аптечка! Сейчас!» - крикнул он и полез в машину.

Я схватился за револьвер, навел его на убегающего Розочку, но стрелять не стал. Незачем убивать исполнителя, нужно наказывать заказчика. Сначала надо расправиться с Виталиком, а потом уже браться за Розочку.

- Так, подержи здесь! - Передо мной сидела Лиля.

Она держала меня за руку, прижимала ее к марлевой накладке, приложенной к груди, а потом заставила меня перекатываться с боку на бок, чтобы обмотать бинты вокруг тела.

- Вот и все, - сказала девушка и шумно выдохнула, закончив перевязку.

Я не знал, насколько хорошо она все это сделала. Не исключено, что мне теперь станет только хуже. Но меня радовал сам факт ее участия в моей судьбе. Чокнутая она или не очень, но я находился на свободе, лежал на мягком диване. В печке шумел огонь, приятно пахло дымом. Рана под сухой повязкой болела не очень, вполне терпимо.

- Такое ощущение, как будто меня подвесили вверх ногами, - сказала Лиля.

- Что тогда приключилось бы с твоей юбкой?

- Все шутишь? - Она уныло глянула на меня, но руки к бедрам все же приложила, чтобы подол платья вдруг не поднялся.

- На самом деле все с ног на голову.

- Сама не знаю, зачем к Любе спустилась. Вернее, знаю. Меня совесть замучила. Нет, я ни в чем не виновата, просто мы с ней недавно поссорились. Вот я и сказала ей… - Лиля обреченно махнула рукой. - Плохо сказала. Не хочу об этом говорить.

- И не надо.

- Прощения у нее просила. А что ты там про дом говорил, про море?

- Я два раза умирал, а в дом так ни разу и не зашел. А Люба твоя уже там. Думаю, ей теперь хорошо.

- Это страшно?

- Нет, даже не печально.