Восемь летчиков или хозяин Байкала

Пока собирали пожитки, разбросанные в радиусе двухсот метров, никого не покидали тревожные мысли о Саше, но идти на его поиски сейчас не представлялось возможностей, пока над долиной не взойдёт солнце. Первый душевный порыв Люды был нецелесообразен, поскольку было ещё темно, а провалиться в яму или оползень можно было, не отходя и пары шагов от лагеря – фонарики здесь были бесполезны. Пропали лошади, пропал и Саша. Последний его крик, и последнее ржание лошадей они слышали ещё до возникновения этой чёртовой гигантской спирали в небе – потом тишина. Как ни кричали, как ни осматривали долину сквозь уцелевший один окуляр бинокля, всё было напрасно. Как в воду канул, и он, и лошади. Ко всем неприятностям исчезли ещё и проводники: те два брата бурята, что сопровождали их с первого дня похода и провели группу по лесным массивам вплоть до сегодняшнего дня, когда изыскатели, вероятно, пересекли границу аномальной Зоны отчуждения. Профессор лично отобрал этих местных старожилов в поход, хотя, впрочем, и не удивительно: Василий Михайлович, сам, будучи, не из трусливых, - и то немного струхнул перед таким Величием природы.

Складывая в одну кучу рюкзаки, спальные мешки, разбухшие от воды одеяла, инструменты, одежду, посуду и остальную необходимую уцелевшую мелочь, каждый поглядывал на небо, в ожидании восхода солнца, поскольку часы ни у кого не работали, и определить точное время можно было только с натяжкой. Алькаид, Мицар, Алиот, Мегрец, Фекда, Мерак и Дубхе – все звёзды Большого ковша уже исчезли с небосвода. Особо радовало, что в большом целлофановом пакете сохранились десять блоков сигарет, а так же насыпной табак в банке, но радость эта была не столь уж весёлой. Все, за исключением, пожалуй, только Губы, были готовы выйти на поиски Саши – пусть даже и без лошадей, для чего уже снарядились отдельно – Василий Михайлович и Семён. Люда, по понятным причинам, оставалась в развороченном лагере приводить в порядок уцелевшие вещи; с ней должен был остаться и Николай Губа: развести потухший костёр и сварить обед из более-менее подходящей к использованию дичи, а так же просмотреть разорванную палатку и, ремонтируя её, ждать возвращения уже троих путешественников. В том, что Саша найдётся, никто не сомневался. Удручало другое: оставлять Люду наедине с этим подозрительным типом или нет? Но выбирать теперь не приходилось. Если с Сашей что-либо случилось, то кроме Семёна и Василия Михайловича помочь было некому. Оставалось надеяться, что в случае какой-либо опасности девушка сможет постоять за себя – ружьё у неё было заряжено, и Семён недвусмысленно предупредил фотографа о грядущих последствиях, если он обидит чем-то Люду.

- Так или иначе, ждите нас к вечеру, - предупредил начальник экспедиции.- Оружие мы вам оставляем и собой тоже возьмём ружья. Пригодятся на всякий случай и ракетницы – периодически будем стрелять в небо, чтобы вы примерно представляли наш маршрут. Вы же, - сделал ударение профессор, - воспользуетесь ракетницей только в случае настоящей опасности. Мы будем постоянно оглядываться, и если заметим в небе сигнал, тотчас бросимся назад к вам в лагерь. Всё ясно? – последние слова были адресованы фотографу: - Надеюсь на вашу порядочность, Николай. Люда мне как дочка. Защитите её, пожалуйста, в случае беды. Это ваш долг, как члена нашей команды.

И не оглядываясь, чтобы не видеть глаз девушки, они перевернули ружья стволами вниз, вскинули на плечи рюкзаки и быстрыми шагами стали спускаться в долину. Перед тем как последовать за профессором, Семён ещё раз подошёл вплотную к фотографу и спокойно без злобы произнёс:

- Губа, вы меня уже, надеюсь, узнали за эти восемь дней. Если Люда мне пожалуется на вас – считайте, что на всю оставшуюся жизнь вы остались без зубов. Я не шучу. Уж больно мне не нравится, как вы посматриваете своим похотливым взглядом в её сторону. Считайте ваше с ней здесь кратковременное пребывание без нас своеобразным психологическим барьером: перешагнёте его – и вам конец. В прямом и переносном смысле. Усекли?

И не дождавшись ответа, бросился догонять своего начальника.

Люда осталась стоять, опустив руки.

Постепенно светало, и рассвет довольно быстро – намного быстрее обычного природного времени заполнял всю долину – от широкого извилистого оврага с оползнями, до подножия далёкого, еле заметного в очертаниях остразубого хребта на горизонте. Там в долине где-то должны были быть уцелевшие лошади; там должен был быть Саша; туда же и ушли Василий Михайлович с Семёном.

Люда порывисто вздохнула.