Восемь летчиков или хозяин Байкала

- Ухожу я, матушка, в поход дальний. Дозволь с Устинюшкой проститься, да уста её пред дорогой неведомой обцеловать. Буде ли разрешение твоё материнское?

Старуха прижала его склонившуюся голову к своей тощей груди, перекрестилась, и сквозь слёзы ответила:

- Вон она, Устюшка твоя из кустов ступает. Две ноченьки тебя на поляне ожидала, сердцем маялась, в судьбинушку свою верила…

К Ерёме из-за деревьев выпорхнула Устинья, и они закружились, обнимая, и покрывая друг друга поцелуями.

А Люда стояла ошеломлённая, с открытым ртом, и не могла отвести взгляд от только что вышедшего к ним парня.

От Ерёмы.

Ведь это был, собственно говоря, и не Ерёма вовсе.

Это был Игорь.

Лётчик с фотографии, которую они обнаружили на Байкале.

********

Люду резануло током. Мысли пронеслись в голове и, высвободившись, унеслись куда-то вдаль, в сумрачное небо, к зажигающимся звёздам. Увидев Ерёму, она вдруг отчётливо вспомнила истуканов у ручья. Разглядывать не было времени – в глаза бросилась лишь высохшая краска да затейливые узоры по резному дереву. Сейчас же, образы вывели в её памяти одного из восьми деревянных идолов: третьим справа был…этот парень.

Вырезанное из дерева лицо до отчаяния напоминало лицо Ерёмы. А значит и САМОГО лётчика. Да что там, напоминало – это оно и было!

Игоря. Лейтенанта ВВС Мурманской авиации 1943 года, оказавшегося вместе с Сашей на Курской дуге, а затем первым лётчиком, которого они обнаружили на Байкале. Мёртвым.

Позже, этот же лётчик оказался вместе с Василием Михайловичем на Калужской дороге 1812-го года в штабе маршала Нея, и опять они видели его вторым лётчиком на Байкале. Мёртвым.

Сейчас перед Людой кружился в обнимку с Устиньей этот же самый Игорь – зрительная память никогда Люду не подводила: она прекрасно помнила лицо с фотографии, да ещё и наглядный труп вживую, который забыть попросту невозможно. И здесь, эти деревянные истуканы, вкопанные по пояс в землю, один из восьми которых – ОН.

Третий.

Что это? Игра воображения? Галлюцинации? Или так должно быть?

Саша и дядя Вася рассказывали о своих встречах с лётчиком – там, в их собственных перемещениях.

Люда лихорадочно попыталась вспомнить…

Да. И происходили они в обоих случаях в самом конце их, так называемых приключений в чужеродной среде, перед самым появлением червоточины и перемещением назад. Она ещё, помнится, тогда пыталась убедить дядю Васю, что встретил он не самого Игоря, а его далёкого пращура, что-то вроде прапрадеда в двадцатом колене. Разумеется, с поправкой на время.

Сейчас же, убеждённость её пропала. Улетучилась, словно дымка отгоревшего костра.

Перед ней был, несомненно, Игорь. Тут и бабке не ходи, как выразился бы в шутку Саша.

Игорь, в образе бравого Ерёмы.

Оторопевшая девушка не знала, куда себя деть. Страха или испуга не было – она видала загадки и похлеще.

Молодые уже перестали обниматься, и о чём-то теперь шушукались. Устинья показала взглядом на Люду, и молодой парень посмотрел на неё с любопытством.

Никакого намёка на узнавание или удивление. Похоже, он просто не знал её. Не видел. Не встречал. Это было понятно сразу. Ерёма никогда не был на Курской дуге, не посещал курьерским визитом штаб маршала Нея, и сроду не бывал на Байкале (пусть, даже мёртвым – усмехнулась про себя Люда). Это был обычный сын зажиточных крестьян 13-го века, любящий Устинью и собирающийся в поход сопровождать княжичей, сыновей Ярослава Всеволодовича.

Люда, краснея, выступила из-под нависавших ветвей бука, и как можно вежливее поклонилась молодцу. Тот с удивлением рассматривал её комбинезон и армейские ботинки на шнурках. Такого одеяния он не мог себе представить даже в самых смелых фантазиях – да ещё и на девушке. Его будущий калантырь, который он своим усердием заработает у князя, не шёл ни в какое сравнение, и по всем меркам и параметрам уступал в качестве столь дивной одежде незнакомки. Парень от удивления даже прищёлкнул языком, а увидев на пальце обручальное кольцо, поклонился ей в ответ с нескрываемым восхищением. Девушка ему определённо понравилась.

Устинья подтолкнула его и, улыбаясь, он подошёл вплотную к немой незнакомке:

- Приветствую тебя, гостья неведомая. Устя кажет, слова ты вымолвить не можешь… Што ж, у нашего князя-батюшки резной мастер по дереву аки бывает токмо по праздникам, значит. Тырей ёго кличут. Так он, поди тожо бессловесный горемыка, хочь и добрый в разуме человече. Уж не твой ли батюшка, краса дивная?

Люда отрицательно помотала головой, а у самой похолодело в груди. А ну, как – сведут ненароком, а тот Тыря язык жестов знает… Однако обошлось.

- И то верно, - согласился Ерёма. Схожести в вас нету. А уста пустые без звучания – так не по родству же токмо сия хворь передаётся, верно я разумею?

Люда кивнула и печально улыбнулась. В это время к ним подошла старая женщина – хозяйка.

- Тыря деревянных истуканов у ручья вырезал, когда ещё хозяин мя животом жил. Отца-то Ерёмы и резал средь них. Видала, краса, доколе обмываться к ручью ходила?