В ее глазах была жалость. Зуева это удивило. Он богат, здоров и счастливо женат. Зоя ходит вместе с ним на великосветские пати и деловые ужины и смотрится шикарно. Жена-витрина. Балерина! Пусть бывшая, но школу-то престижную окончила. Старейшую в Москве балетную академию. Коренная москвичка из интеллигентной семьи, порода видна.
Жизнь удалась и состоялась, короче.
Но спустя пятнадцать лет Егор уже так не думал. Хотя и деньги по-прежнему были, и жена не потеряла форму. По-прежнему королева. Со здоровьем, правда, проблемы нарисовались, но медицина развивается стремительно. Вылечат.
А вот дети…
«Не повезло мне с ними, – с удивлением думал Егор. – А почему?»
Младший сын был еще мал, рано делать выводы. Девчонки, что с них взять? Замуж бы удачно выдать. Средняя еще ничего, шустрая. Мать ее воспитывает правильно, таскает по секциям всяким да на частные уроки. Мордашка смазливая, голова светлая. Лицом в маму, мозгами, похоже, в отца. Будет толк.
А вот старшие ни рыба ни мясо. Оба. Сына от училки Егор как наследника семейного бизнеса никогда всерьез не рассматривал. Марат учился хорошо, но неформальным лидером, как его отец, не был. В драку не лез, спортом не интересовался. Тихоня-отличник. Тем удивительнее для Егора было, что на
Егор почти не интересовался судьбой старшего сына, да и жил теперь далеко, но Зуеву донесли. Эта вездесущая Клара, чтоб ее, Семеновна! С издевочкой так, со смешком:
– Томочка Маратика домой теперь провожает. Взяла под крылышко птенчика. Поздравляю, Егорушка. Вырождаются Зуевы.
И он впервые всерьез поговорил с сыном. До этого ограничивался безликими: «Как дела?», «Дома все в порядке?» и «Привет, отличник». А тут заорал:
– Ты что творишь, мудак?! Будь мужиком!
Марат побледнел и опустил голову. Даже спорить не стал. Папа ругается! Матом! Отвечать грубостью на хамство Марат не умел. Поэтому просто молчал. И Зуев махнул рукой. Парень был очень уж умный, поступил в престижный вуз, на бюждет. Сам, без блата и папиных денег. Разрулится.
…Тамара перехватила Зуева, когда он привез риелтора квартиру фотографировать. Поджидала, похоже. И когда агент по недвижимости ушел, а Зуев, поддавшись внезапному порыву сентиментальности, ненадолго задержался, чтобы посмотреть в окно на двор, в котором вырос, раздался звонок в дверь…
Дионис
– Олежек, папа прислал нам подарки!
И мама торжественно открывала посылку из Москвы. Шоколадные конфеты – россыпью и в красивых коробках, французские духи, импортные колготки, апельсины… Для Олега Дивеева их запах навсегда остался праздничным. Папа, которого Олежек, когда был маленьким, почти не видел, пах апельсинами. Трижды, и все время почему-то летом, мама возила Олежку в страшный огромный город, где было полно людей и машин. Олежек запомнил только горячую потную мамину руку, которую он стискивал, боясь потеряться. А папу смутно.
Папа жил в фанерном посылочном ящике, оставаясь невидимкой. Олежек даже рисовал черной шариковой ручкой на оранжевой кожуре глаза, рот и нос. Потом, подумав, добавлял очки. Очки Олежек помнил, остальное сливалось в огромное туманное пятно. У папы в Москве была другая семья, настоящая. Жена и двое детей.