Восемь мстительных богов

– Я с удивлением узнала, что квартира принадлежит Егору! Целиком, понимаете? С ним разговаривать было бесполезно, поэтому я пошла к Зое. Она ведь тоже женщина. И мать. Хотя ребенок у нее всего один и Рита уже взрослая. Но я надеялась достучаться до материнского сердца, – с пафосом сказала Софья Львовна. – В упор спросила у Зои: «Вы что, разошлись?» Она ответила: «Разъехались. Но до развода еще далеко». Оказывается, Зуев решил оставить Зою с носом! Так и сказал: «Ты женщина самодостаточная, работаешь, алименты я тебе платить не должен, дочь уже взрослая и останется жить со мной. Пора узнать, что такое суровая реальность. За мной‑то как за каменной стеной, но ты этого не ценила. Надо тебя проучить. Вперед!» Как‑то так.

– Но по закону Зоя Валентиновна имела право на добрую половину всего имущества. Они же столько лет прожили в законном браке!

– В этом и заключается фишка. Зуев всю недвижимость оформлял либо на себя, как эту квартиру, – Дивеева завела глаза в потолок, – либо на подставных лиц. Он был очень хитрым.

– Он был бизнесменом, – пожал плечами Снегин. – И в любой момент мог оказаться под следствием. Строительство дело такое.

– И такое помню: заводили на Егора уголовку, – охотно поддержала разговор Дивеева. – Зоя тогда ходила чернее тучи. Что‑то там с цементом. Не той марки залили. А объект государственной важности. Зуев на всю жизнь урок усвоил, как‑то при мне это сказал. Я всех тонкостей не знаю, но Зоя в последнее время выглядела такой грустной. Подавленной, я бы так выразилась. И я ее понимаю. Хотя бы квартиру Зуев мог ей оставить после развода? Но он был сволочью. Не жадный, этого про Егора не скажешь. Но жесткий. Как он сам говорил, справедливый. Ха! Тоже мне, справедливость! Уж за что он так обошелся с Зоей, лично я понятия не имею. Если только измена… – Глаза Дивеевой вновь азартно блеснули. – Интересно, а с кем бы она могла Егору изменить? Но за что‑то Зуев ее наказал.

– Зоя Валентиновна вам сама сказала, что у нее ничего нет?

– Конечно! Я ведь с чем пришла? За деток своих просить. Мол, не подписывай бумаги. Сначала я про будущих соседей все разузнаю. А она мне: «Ничего не могу сделать. Это собственность Егора, он все и решает». Значит, не соврал. Я ведь не поверила. Мне не все равно, кто будет жить со мной на одной лестничной клетке, поймите. У меня две дочки. Я дома целыми днями не бываю. Общественная работа. Сегодня, к примеру, голый мужик по дому бегает. А если алкаши к нам в подъезд въедут? Или, не дай бог, наркоманы.

– Пол‑аула, – поддакнул Снегин.

– Вот‑вот.

Телефон у Дивеевой снова зазвонил. Она глянула на дисплей и улыбнулась:

– Младшая. Да, зайка моя? Что случилось? Нет. Я сказала: нет. Сиди дома. Уроки сделала? Пока не проверю, я тебя не отпускаю. Все. Сейчас приду. Глаз да глаз, – пожаловалась Софья Львовна Снегину, дав отбой. И встала: – Идемте!

– Куда?

– Как куда? На шестой! Надо же проучить этого хама!

– Может, в чат заглянем для начала? – с опаской спросил Снегин. – А вдруг утряслось? Все выдохнули и разошлись по домам.

– Но я не разошлась! Во вверенном мне подъезде творится зло, которое должно быть наказано! Я прекрасно знаю, кто это писал! И почему он голый из квартиры вышел! К кому поперся за шампунем! Ха! За шампунем! У меня все подозрительные квартиры на учете! Особенно съемные! Я обо всем докладываю участковому! Но раз сегодня здесь уголовный розыск, тем лучше! Вот что бывает, когда хозяева квартир не обсуждают в чате и на общем собрании жильцов, кому собираются сдать свое недвижимое имущество! – возмущенно сказала Дивеева. – Не проконтролировала, теперь огребаю! И ведь это творится прямо надо мной!

– Что именно?

– Разврат! Эта женщина не ходит на работу!

– Но вы тоже не ходите.

– Я – многодетная мать! А она – проститутка! Ничего, я ее оттуда выкурю! – Софья Львовна зачем‑то надела шапку и воинственно поправила облезлый лисий помпон. Выражение лица Дивеевой при этом было: сарынь на кичку! И, пришпилив Снегина взглядом к диванной спинке, многодетная мать потребовала: – Ну же? Идемте!

– Это дело участкового, не мое, – заупрямился было он. И нехотя встал. Даже любовные романы не казались теперь таким уж злом. Можно и почитать, лишь бы не бегать по этажам вместе с разъяренной активисткой.

Но Софья Львовна уже неумолимо тащила Снегина к лифту, говоря при этом:

– Настал час расплаты! Я его проучу!

– Кого? – вяло отбивался Снегин.

– Сами все увидите!

На шестом его чуть ли не силой вытолкнули из лифта. Снегин и опомниться не успел, как Софья Львовна уже звонила в дверь, которая не сразу, но открылась. Из‑за плеча разъяренной многодетной матери Снегин увидел, что на пороге стоит мужик в одних трусах. Трусы были красные, боксеры.

– Позор! – возмущенно сказала Софья Львовна и отступила на шаг вправо явно для того, чтобы Снегин мог полюбоваться трусами.