Восемь племен

Таньги считали их недоделанными, людьми и верили, что Всемогущий Ворон, вырубив на заре творения еще неопытным резцом такие неуклюжие фигуры, рассердился и не захотел вдохнуть в них жизнь.

Мами жила в ущелье уже третий месяц, и никто не посещал ее, тем не менее Коплянто рассказал, что, по словам людей Камака, она ведет в ущелье странную жизнь: не ест мяса, и не разводит огня, и все время проводит в разговоре с оленями, которые понимают ее речь, как люди.

На тундре верили, что под влиянием духа Ивметуна иные люди уподобляются различным животным — оленям, волкам и даже лисицам — и живут с ними одной жизнью, из года в год питаются мхом и листьями или сырым мясом и под конец даже покрываются шерстью и приобретают когти или копыта.

На ранней заре Ваттан оставил стойбище Коплянто и отправился на юго-запад. Сердобольные девушки стойбища, которым были известны многие подробности его неудачного сватовства, почти насильно навязали ему котомку с сушеным мясом и проводили до ближайшей реки.

Ущелье Каменных Людей отстояло оттуда на два долгих дневных перехода, и Ваттан торопился, сгорая желанием увидеть свою прежнюю невесту.

На другой день, поздно вечером, с сильно бьющимся сердцем, он вступил в ущелье. Это была широкая круглая долина, среди которой лежало небольшое, но глубокое озеро. Берега его были покрыты разнообразной

116

порослью, дающей летнюю пищу оленям, а горные склоны белели от пышных меховых пастбищ. Все они были усеяны странными каменными обломками, остатками неудачных творений Полярного Бога. Каменные люди стояли и лежали в разнообразных позах поодиночке и группами; другие камни, побольше, представляли окаменевшие шатры и хижины. Все вместе действительно напоминало недоделанный город, капризно брошенный художником в половине работы.

В одной из стен ущелья открывался темный ход внутрь.

Впереди лежал большой обломок скалы, круглый, как купол, и подъеденный снизу подземным ключом. Пещера была известна по всей северной тундре под именем Каменного Шатра, а купол назывался Сенями.

Между обломками окаменевшего города там и сям спокойно паслись олени. Ваттан подвигался вперед, пытливо разглядывая все закоулки ущелья и стараясь отыскать ту, ради которой он предпринял свое необыкновенное путешествие.

— Кто ты? Человек или олень? — Мами показалась изнутри Каменного Шатра и остановилась в проходе.

Она показалась Ваттану выше и тоньше прежнего. Лицо ее было очень бледно; тонкая летняя одежда плотно прилегала к стройному телу, и большой зеленый венок украшал ее густые растрепанные косы.

Ваттан стоял, не зная что ответить, но Мами сама вывела его из затруднения.

— Пришел! — крикнула она, выбегая вперед и бросаясь ему на шею. — Милый! А я ждала, ждала...

Можно было подумать, что это молодая жена, дождавшаяся возвращения домой отсутствующего супруга.

— Пойдем домой!

Она увлекала его в глубь каменного прохода. В пещере у передней стены на сухой каменной площадке было устроено широкое и уютное ложе из опавших листьев.

«Действует присуха!» — подумал Ваттан с торжеством и крепко прижал к себе молодую девушку.

— Милый! — сказала Мами, прилегая щекой к его лицу. — Олень мой быстроногий, желанный муж!..

117

Сердце Ваттана на минуту сжалось. Ему показалось, что эти слова относятся к другому, а не к нему, но это мимолетное чувство тотчас же исчезло. Душа его была слишком переполнена бурным и необузданным счастьем, ибо он держал в своих руках дорогое лицо и заглядывал в глаза, которые сияли лаской, хотя в глубине их таилась закутанная душа и подмененный духами рассудок.

Глава пятнадцатая

Они прожили в ущелье неделю как муж и жена странной жизнью, не похожей ни на что существующее на земле.

Был конец лета, стояли ясные, теплые дни. Последние цветы отцветали, наполняя тихое ущелье слабым ароматом. Утром верхушки Каменного Шатра золотились от восходящего солнца, а окаменелые люди неподвижно стояли на берегу озера и заглядывали внутрь, и призраки их, еще более мрачные и таинственные, наполняли спокойную черную глубину озера, как новое подземное царство.

Мами не называла Ваттана по имени, и он никак не мог решить, узнает ли она его или нет. Но он страшился расспрашивать ее, чтобы внезапно не провалиться в истину, как в бездну. Потерять ее опять было бы слишком мучительно. В самой болезни своей она была окружена каким-то новым и странным очарованием, и он любил ее еще больше, чем прежде. Она делила свое внимание между ним и оленями, которые собирались вокруг нее каждый раз, когда она показывалась на пастбище, и следовали за ней повсюду, как собаки.

У ней было для каждого особое имя, и она описывала их Ваттану, как описывают близко знакомых людей. Она показывала ему косяки молодых телят, которые дружно паслись и резвились вместе, не обращая внимания на пол, и группы подростков, где молодые бычки уже начинали ухаживать за своими подругами, ибо приближалось время любви. Она указывала капризных важенок, которые ежегодно отвергали всех искателей своего стада и дожидались незнакомых гостей с вольных пастбищ на тундре. Мимо них тяжелой поступью

118