Восемь плюс один

— Смотри, Дженифер, я — не судья и не арбитр, — сказал я, зная, как потом буду сам себя презирать, если, сидя здесь и сейчас, промолчу, не показав, как на самом деле к этому отношусь. — Уолт — давно уже не мальчик.

Она подняла руку и сжала ладонь в кулак. Это был незаметный знак даже не вызова, а власти. И я почувствовал себя отстраненным, будто сидящим за другим столом.

Официант чуть ли не парил, ожидая ее заказа.

— Мартини всем, — скомандовал Уолт.

— Он меня развращает, — сказала она. — Я не столь проворна как он.

Говоря о развращении, мне бы следовало сказать: «Не отвечай ему тем же». Но вместо этого спросил:

— Ты работаешь моделью? — и начал пристально вслушиваться в ее ответ, означающий еле заметный, но восхитительный намек шепотом на ухо. Ее глаза каким-то невероятным образом, изменили цвет, вдруг став вместо фиолетовых серыми, а затем снова вернулись к прежней окраске. Третье мартини всегда смягчает грани всего, что было ранее, казавшееся на вкус сухим и острым. Музыкальный автомат или что у них там играло, зазвучал мягче, где-то на заднем плане — какая-то старая песня (я затруднялся вспомнить — какая), но она напоминала мне танцы после футбольного матча между школами. Пока мы сидели за столом, я незаметно изучал ее глазами, заодно наблюдая за Уолтом. Он все также стригся ежиком, но когда он склонил голову, то сквозь волосы уже проступала розовая лысина. Его лицо было испещрено неглубокими морщинами — этакая эрозия лет. Кожа на лице Дженифер была без единого пятнышка, ее черные как смоль волосы были густыми и блестящими, а глаза искрились. Они вдвоем с Уолтом, казалось, совсем не подходили друг другу — один был молодым, а другой — старым. Но, очевидно, для Уолта возраст не имел значения. Он возбужденно сидел рядом с ней, будто маленький мальчик, гордый своей близостью к ней, и впитывал каждое ее слово, поддерживая своей реакцией каждый нюанс ее тона или жеста. Время от времени он посматривал на меня с гордой миной на лице, как будто спрашивая: «Ну что ты о ней думаешь, Джерри? Разве она того не стоит?» И я послал ему в ответ маленькую, незаметную улыбку, в которой скрывалось то, что я на самом деле уже начал думать: она была одной из самых чудесных девушек, виденных мною — настолько красивой, что у меня аж заболело в груди.

— Об Уолте я хочу знать абсолютно все, — сказала она. — Расскажите о нем, Джерри — все, что он любит и что ненавидит, чтобы знать, как можно сделать его счастливым.

— Ладно, теперь можно попробовать, — сказал я, впадая в игру, принесенную волной третьей рюмки мартини и теплых чувств к Уолту, к моему старому приятелю. — На самом деле он — не любитель мартини, а предпочитает пиво. Не надо спрашивать о его военных заслугах, потому что он будет пытаться выглядеть скромным, но, в конце концов, расскажет вам, как потерял свою медаль за боевые заслуги в Неаполе, проводя в баре бурные выходные. Он будет рассказывать, что терпеть не может телевизор, но каждый раз просиживает у него до двух часов ночи, смотря «Позднее, позднее представление».

Мои слова звучали еще добрее чем, они на самом деле были, и это увлекло Дженифер, потому что она любила Уолта, а Уолт делал вид, что смущается, но казалось, что он всем этим наслаждался.

— И еще, — продолжил я, сделав еще один глоток мартини и смакуя его вкус, — Ему нравится Хемингуэй и Стейнбек, написавший «Задыхающийся в гневе». Он слушает Брубека и Эллингтона, к тому же он очень бережет редкую запись песни Банни Беригана «Я не могу начать»

Угрюмые морщины выступили на ее лбу.

— Минуту, — сказала она. — Вы меня опережаете. Банни… Бериган? — ее морщины стали глубже, а нос также сморщился от напряжения. — Банни Бериган… — размышляла она, повернувшись к Уолту. — Кажется, он музыкант… или кто-то еще?

— Правильно, — подтвердил он. — Он играл на большой трубе, и это была песня, которую упомянул Джерри: «Я не могу начать», которая когда-то в те дни разбивала наши сердца, — на какой-то момент он закатил глаза, будто услышал ту мучительную ноту, недостижимо высокую даже теперь. И эхо этого звука отразилось печалью на его лице.

— Ладно, — произнесла она оживленно и деловито. — Добавлю Банни Беригана в список того, что необходимо знать.

Уолт смотрел на меня гордыми глазами.

— Она — хорошая ученица, — сказал он, но печаль не оставляла его лица. Мне стало интересно: он на самом деле услышал ту печальную песню, которую несчастный Банни Бериган играл столь давние времена, или для его печали была другая причина?

— Дженифер, — я почувствовал, как волнение начинает проникать в мой голос. — Вы не слышали о «Ночном берегу»?

Она закачала головой.

— «С наступлением зимы?», с Бургесом Мередитом в роли Майо.

Она послала мне безучастный взгляд.

— Песня называлась «Розалия»?

Реакции не последовало.

— Бэби-Фейс Нельсон, «Беседы у камина», «Горючее по разнарядке», «Сидячая забастовка», «Документальные выпуски Пита Смита», «Это для Гриппера»?