Восемь волшебных желудей

— Это ты, злодейка, испортила кувшинчик?! — закричал в гневе Желугавчик. — Я р-р-разор-р-рву тебя на мелкие кусочки! — и кинулся к дереву. Но что он мог сделать? Каналья только хохотала в ответ.

— Ах ты мерзкая! Так ты ещё и смеёшься! — крикнул Желудино и так ловко запустил зелёной ягодой паслёна, что попал ей прямо в живот. Гусеница подпрыгнула, чуть не свалилась с дерева и, не дожидаясь, пока Желудино вынет свой страшный пищик, пустилась наутёк…

***

Этот день был ужасным. Солнце палило немилосердно. Даже в тени нечем было дышать. Горячий воздух обжигал горло… Пить! Всем безумно хотелось пить. Но воды не было ни капли.

Желудино с тревогой смотрел на младших братьев. Их гладкая блестящая кожа посерела и даже кое-где покрылась крохотными, еле заметными морщинками. Это признаки одной из самых ужасных болезней. Она называется ВЫСЫ-ХАНИЕ! Единственное спасение от неё — вода. Но где её достать?

Задыхаясь от жары, Желудино полез по стволу ласковца до самой макушки. Может быть, наверху в каком-нибудь из листьев-чашечек этого чудесного растения сохранилась хоть капля росы?.. Но всё было напрасно. Подлая гусеница испортила не только кувшинчик, она прогрызла дырки и во всех остальных листьях.

— Потерпите, маленькие, — уговаривал Желудино братьев. — Зайдёт солнце, и вам станет легче. А утром мы напьёмся самой чистой, прохладной росы!..

Желустрёнок лежал под лопухом, широко открыв клюв, беспомощно растопырив крылышки, и без конца тоненько пищал:

— Пить… Пи-ить… Пи-и-ть…

Желурёнка не держали ноги. Он лёг, прикрыл глаза и даже не жевал — не было слюны, чтобы смочить жвачку.

Желугавчик, вывалив язык, лежал, отвернувшись ото всех, чтобы никто не видел, как он страдает…

Прошёл полдень. Медленно приближался вечер…

«КУКУШКА, ТЫ ВЕДЬ ВСЁ ЗНАЕШЬ…»

Узнав, что с Женей случилось несчастье, подружки прибежали её проведать. Лида, соседка Жени по парте, спросила:

— А где ты напоролась на стекляшки?

— На тропинке. Около большого камня. А что?

— Так я и знала! — сердито сказала Лида. — Это опять Бирюлькин! Он всегда там в войну играет. Наставит на камень пузырьков, бутылок и из рогатки по ним — бац! бац! Так стёкла и летят. Только в прошлую субботу его сторож поймал, заставил все осколки собрать и в урну выбросить. А он опять!.. Сколько раз ему наша вожатая говорила: «Бирюлькин, надо же о других думать!..» А с него как с гуся вода. Ещё и хвастается: «А чего я буду думать? Я никогда не думаю. Я делаю, как хочу!..» Прямо бездумкин какой-то!

— Правильно! — подхватили девочки. — Не Бирюлькин он. Бездумкин он настоящий! Мы его так и будем звать — Бездумкин! Бессовестный! Надо его матери сказать и отнять рогатку.

Дня через два девочки принесли Жене рогатку:

— Вот возьми! Мать у Генки из кармана вытащила. И такую ему взбучку дала!

— А он другую сделает, — вслух подумала Женя.

— А мы и другую отнимем!

— Нет, — задумчиво сказала Женя. — Это не поможет. Нужно что-то другое придумать.

— А что? — удивились девочки.

— Я ещё тоже не знаю. Только надо, чтобы Генка сам понял и перестал быть Бездумкиным.

Что делать с Генкой, Женя не придумала. Зато прозвище «Бездумкин» так к нему и прилипло.

Нога зажила только через две недели. Утром Женя с мамой проводили дедушку, который ехал лечиться в Ессентуки. А когда вернулись с вокзала, Женя отпросилась погулять.

— Только недалеко! Ногу натрудишь! — крикнула вслед мама.

«Наконец-то я выбралась», — подумала Женя, вступая под зелёные своды рощи. Едва она прошла по тропинке до первого поворота, как услышала громкий визг. Потом — треск ветвей. Женя глянула в просвет между деревьями: на встречу ей бежала здоровенная свинья. «Ну и пусть себе бежит, — подумала Женя, — обойду её подальше, да и только».

Но свинья вела себя очень уж странно. То визжала, будто её режут, и летела напрямик, ломая кусты. То вдруг останавливалась и начинала так яростно рыть землю носом, словно хотела закопаться в неё совсем. Потом принималась мотать головой и снова как ошпаренная бросалась вперёд.

— Бедная Хрюшка, что у тебя болит? — спросила Женя, став на всякий случай за толстое дерево.

Но свинья, ничего не видя, промчалась мимо, влетела в жидкую грязь канавы и стала как заведённая окунать и вытаскивать морду из воды. Но и это, видно, ей не помогло. Завизжав пуще прежнего, свинья выскочила из канавы и как сумасшедшая помчалась вдоль шоссе.

***

Вышла Женя на полянку у Большого Дуба да так и ахнула. Трава истоптана. Цветы вырваны. Земля изрыта. У корней дуба — ямы, на стволе глубокие царапины и даже кусок коры сорван.

— Что ж ты, бессовестная, наделала! Зачем ты сюда приходила, противная?! — рассердилась Женя. И вдруг вспомнила: «Свинья же ест жёлуди!.. Ведь она могла их тоже…» У Жени мороз побежал по коже.