Восемь жизней

С мамой Ире было скучно. Они редко беседовали, никуда не ходили вместе, кроме магазинов и поликлиники. Если бы не одноклассники, учебники и телевизор, девочка бы не знала, что бывает кино, зоопарк, музыкальные школы и спортивные секции. В их маленькой семье заботились только о еде, здоровье, деньгах. Даже к бабушке мама ездила, исключительно чтобы взять что-то с огорода, помочь продать излишки урожая, подремонтировать ветшающий дом. Ближайшие родственники практически не разговаривали между собой, не скучали, не испытывали тревог и волнений. Они жили, как живут птицы или пчелы, — трудились, чтобы питаться, питались, чтобы трудиться. Сравнение с птицами и пчелами Ира не сама придумала — его подсказала одна красивая девочка из их класса, живущая с ней на одной лестничной площадке. В самом начале первого школьного года эта девочка два раза приходила к ней в гости, просто так, поиграть. У нее были с собой сухари в мешочке и разрезанное пополам яблоко. Яблоко тогда Ира съела целиком и очень удивилась, что соседка обиделась. Теперь-то она знала, что надо было взять только одну из двух половинок. Знала, но все равно не очень понимала почему.

В восьмом классе жизнь Иры Волошко круто изменилась. Во-первых, в школу пришла работать Она — Алена Игоревна. Такие красивые, добрые и умные женщины до этого встречались только в кино. А эта — живая, настоящая — стала их классным руководителем. Она подолгу разговаривала со всеми учениками и с ней проговорила целый час. Весь этот час у Иры ком стоял в горле. От старшей собеседницы так вкусно пахло, что вдыхать хотелось бесконечно. А руки — какие это были руки! Тонкие пальцы, узкие ногти, ни одного заусенца или трещинки. Во время беседы эти руки ласково трогали компьютерные кнопки, занося в специальный виртуальный журнал Ирочкины особые приметы. Да-да, особые, то есть отличительные, индивидуальные, только про нее и ни про кого больше. Оказалось, что отсутствие папы — особенность, неналичие подруг в классе и вне его — тоже. И безразличная занятая мама, и очень похожая на нее, только во всем деревенская бабушка. Даже мальчишки, Петька и Гришка, с которыми она виделась каждое лето, но зимой никогда не переписывалась, не общалась в «аське», не знала номеров телефонов. И то, что в классе были мальчики, с которыми она за много лет учебы не обмолвилась и словом. Девочки такие, кстати, тоже были… Красивая учительница целый рассказ про нее «настучала» в свой маленький компьютер. Потом дискотеку придумала провести и даже Ирочкиной маме звонила, чтобы обязательно дочку отправила на общеклассное мероприятие. Мама сильно удивилась звонку — разве она запрещает? Пусть идет дочка, если хочет. Обычно Ира не хотела — ей было лень: скучно и неинтересно. Но в этот раз пошла и весь вечер просидела рядом с классной, вдыхая ее духи и слушая голос. Неразвитое сознание восьмиклассницы Волошко сделало первое в жизни яркое открытие — один человек может быть небезразличен другому не только потому, что кормит или одевает, а просто так. Девочка не была знакома с такими тонкими понятиями, как привязанность, обаяние, искренность. В четырнадцать лет она познала их сразу, стихийно и сильно, на фоне просыпающихся гормональных всплесков. Учительница стала ее кумиром и фетишем одновременно. Ей хотелось так же пахнуть, выглядеть, говорить. Невольно, подсознательно она копировала тембр ее голоса, походку, жесты. Некоторые внимательные одноклассницы сразу заметили метаморфозы, случившиеся с заурядной безликой Ирой Волошко. И, будь они обусловлены желанием понравиться мальчишке из класса или двора, могла бы Ирочка быть бита. Но «виновника» ее чудесного преображения вычислить не удалось, поэтому ни одного синяка или тычка она не получила. Зато стала получать очень приличные отметки, сначала по информатике, потом и по другим предметам. Стабильная «троечница» за полгода переродилась в обнадеживающую «хорошистку». Учебники перестали казаться ей материалом для растопки бабушкиной печки: они стали источником общения с Ней, Аленой Игоревной.

А в конце восьмого класса с Ирой случилось второе чудо — в ее жизни появился папа. Он, в отличие от любимой Алены, не стал ни эмоциональным потрясением, ни объектом для подражания. Дочка даже удивилась не очень сильно, когда однажды вечером за ужином мама объявила:

— Батя твой звонил, зайти хочет.

От бабушки Ира знала, что папа у нее был, «да весь вышел», то есть уехал работать на Север и денег не присылал. А мама не просила, ей своих хватало. Ирочка никогда не страдала от его отсутствия, не интересовалась, как он выглядел, что любил, чем занимался. Ей не было любопытно, почему папа сошелся с мамой, почему расстался. Она вообще о нем не думала. Даже то, что ее фамилия не совпадает с маминой и бабушкиной, казалось обычным делом, не вызывающим кривотолков.