Восемь жизней

В особняке, куда он переправлял спасенную, постоянной прислуги пока не было, но подготовить бунгало к приему владельца было кому. Десятки женщин заявили свои кандидатуры на подобный приработок, и управляющему коттеджным поселком было из кого выбирать. За несколько часов роскошное помещение приобрело обжитый вид. Бар и холодильник наполнились соответствующим содержимым — дорогими напитками, фруктами, копченостями. На столе в кабинете владельца «заявочное окно» осталось открытым: прибудет, впечатает пожелания и сроки исполнения.

Господин вице-мэр знал, что один из хозяев города прибыл туда с молодой женщиной и ребенком почти в одночасье с законной супругой. Подобных казусов среди богатых и знаменитых здесь случалось немало. Наученный жизнью, Владлен Апанасенков, нанося визиты вежливости московским гостям, умалчивал, что оставленная в Москве «вторая половина» находится здесь же, «легка, так сказать, на помине».

В этом конкретном случае первыми прилетели, не прячась, Светлана Волошко, Елизавета Волошко и Владимир, ее сын. Они расположились в Лазаревском на вилле Волошко-младшего. Через два дня на частный аэродром приземлился личный самолет Ивана Волошко с ним самим, молодой загадочной дамой без имени и маленьким мальчиком. Назавтра этот же борт увез Волошко-старшего в Москву, еще через два дня из городского аэропорта улетели жены братьев-бизнесменов и сынок одного из них. Но старшая супруга и парень вскоре вернулись инкогнито на частную посадочную площадку в сопровождении довольно странной компании — мужчины, девицы и кого-то нездорового, прикрытого простынями. Прилет этот Светлана Волошко приурочила к охоте на некое чудовище, проживание которого в сочинских предместьях она активно пиарила во время своего прошлого визита.

Владлен Апанасенков на всякий случай сделал (чужими руками, естественно) несколько снимков прибытия-убытия мужчин, женщин и детей клана Волошко. Их гостей тоже не преминул сфотографировать. Собственноручно сбросил фотоизображения с камеры на личный ноутбук, в папку «Гостевая». У него были подобные досье на многих элитных курортников. Пользоваться ими он не спешил, держал в качестве секретного оружия исключительно на случай самообороны.

Сочинская «дачка», на которой Алена Зернова собиралась засаживать зеленью грядки, оказалась трехэтажным дворцом с таким количеством комнат, оранжерей и балконов, что гости не сразу научились ориентироваться. В доме не было кухни в привычном смысле этого слова, то есть такого места, где хозяева могут что-то приготовить сами. Роскошные ванные комнаты предназначались исключительно для принятия водных процедур, а ни в коем случае не для стирки. Зато внизу, в подвале, были и склад, и прачечная, и столярно-слесарный цех. Отдельно от дома существовали флигель для обслуживающего персонала, гараж и часовенка. Все это хозяйство досматривалось пока одним невидимым управляющим и приходящими работниками. Флигель пустовал, в гараже изредка появлялся автомобиль «смотрителя», остальной персонал парковался за территорией «дачи». Дом окружал небольшой парк из неприхотливых каштанов и нестриженых кипарисов. Прогулочные дорожки посыпаны галькой согласно проекту, но не хожены — не топтаны… Здесь никто не жил подолгу — это было очевидно.

Учительница информатики, владелица московской «двушки», бывшая хозяйка стандартного дома, она волею судьбы оказалась в хоромах. Съемочные павильоны, где русское дворянство рассуждало о судьбах Отечества, сидя на музейных креслах под репродукциями, когда-то казались ей роскошными, недоступными и малодостижимыми. Сейчас она оказалась в роскоши, по сравнению с которой киношные дворцы были курятниками. И это сильно напугало Алену Игоревну.

Петьке нравились теплые пушистые ковры невиданных расцветок, настоящий спортивный зал и такой же настоящий бассейн. Он не удивлялся изысканной сервировке и деликатесному меню. Зато мама пребывала в панике. У нее по-прежнему не было ни документов, ни денег. И она отчетливо осознавала, что возможности владельца «дачи» несоизмеримо больше возможностей тех уголовников, которые похитили ее из магазина. Одно было категорически неясно — почему «освободители» не отпустили ее с миром? Какой в ней прок?