Восемь жизней

Кафе «Нептун» есть почти в каждом приморском городе, равно как и бар «Русалка», ресторан «Лангуст», всевозможные «Бережки», «Прибои», «Волны», «Крабы» и «Медузы». Приморский Сочи не отличался особой оригинальностью в присвоении названий дорогим и дешевым питейным заведениям. В «Нептуне» традиционно собиралась публика средней руки, любили приходить местные. Там было нешумно, не танцевали, подавали хороший кофе, не экономили на мыле и салфетках.

На вошедших обратили внимание — таких богатырей и по одному-то редко встретишь, а вдвоем — тем более. На их фоне местный лейтенант Ломейко смотрелся подростком. Тем не менее, увидев его, бармен напрягся. Илью знали в лицо представители многих рискованных профессий. Обычно его визит означал, что в зале могут случиться неприятности, некоторые счета останутся неоплаченными, а кто-то из щедрых клиентов покинет заведение в наручниках. Вот и сейчас, наверное, не просто ухи зашел похлебать, да еще двух костоломов на хвосте приволок. Не иначе — жди драки. Тут уж ничего не поделаешь.

Троица выбрала столик в тени, заказала чай и бутерброды — целую гору. Они о чем-то негромко переговаривались, но разобрать слова было невозможно. Звякнул колокольчик над входной дверью, и бармен расстроился еще больше. Не было ни гроша, как говорится, да вдруг алтын. К стойке приближались двое нечастых, но известных клиентов. Богатые мальчишки, обычно гуляющие в местах покруче «Нептуна», обнявшись, приближались к «свободной парковке». Раз пожаловали сюда, значит, уже обкурены травой. Заехали выпить пива, полобызаться, встряхнуть публику и расколоть ее на враждующие коалиции — тех, кому однополая любовь безразлична, и тех, кто ее не приемлет. Десять минут их присутствия — и скандал гарантирован.

Юноши расположились за столиком, соседним с тем, где сидел представитель силовых структур и его незнакомые приятели. Держась за руки, гламурные мальчики громко смеялись, нарочно обращая на себя внимание. И, стоит признать, им это отлично удавалось. На них оборачивались, глазели, комментировали.

Рублев брезгливо поморщился, наблюдая, как молодые люди жеманничают, капризно складывая рты сердечком.

— Уж больно откровенно себя ведут, зачем такая демонстрация? — удивился он.

— Это фишка у них такая, — беззлобно отозвался Илья. — С жиру бесятся. Папаши миллионами ворочают, а пацанов занять не умеют. Золотые детки сами позорятся и родителей позорят. Если траву прямо здесь закурят — можно привлечь, но, по опыту знаю, бесполезно. Через два часа не папаши, так мамаши выкупят. И неглупые ведь парни. Вот этот, в полосатой байке, получил образование где-то за границей, на разных языках говорит — на хинди, урду, английском, персидском. Перебесится — по дипломатической линии пойдет. А второй, кудрявый, говорят, рисует неплохо и лепит. В Москве учился.

— М-да, — только и смог сказать Подберезский, кривясь, как от кислятины, когда полиглот поднес к губам ладонь художника. Невольно Андрей услышал, о чем разговаривала эпатажная парочка.

— Ну не стоит переживать из-за глупости. Мы же не нарочно. Попросился парень выйти — вот ты и притормозил.

— Да не выйти он просил, ему в аэропорт было нужно!

— Ты путаешь, котик! Зачем шестилетнему ребенку в аэропорт одному? Дети без взрослых не летают!

— Летают, я летал. До таможни — с родителем, после — со стюардессой.

— То есть этому пацаненку пришлось пешком спускаться в город? И искать свой самолет? Из-за меня он опоздал! Мы поедем сейчас туда и спросим, кто его видел! Хочешь? Только не дуйся!

— Как «спросим»? Кто нас поймет? Если только портрет нарисовать! Рисуй, я требую! — Полосатый капризно надул губы.

— Мужчина! — парень с собранной в «конский хвост» светлой вьющейся шевелюрой повернулся к Рублеву, который тоже напряженно прислушивался к воркованию голубков. — Мужчина! У вас не найдется листа плотной бумаги, из блокнота например.

— Есть, сейчас достану! — Подберезский с готовностью вынул из внутреннего кармана куртки вчетверо сложенный листок, оторвал половину с надписью, вторую часть протянул просящему.

— Спасибо! Может, и ручку одолжите? Или карандашик?

У Рублева нашлась ручка, и он немедленно отдал ее рисовальщику. Парень с удивлением и уважением поблагодарил здоровяков, которые отозвались на его странную просьбу без лишних комментариев. Ни о чем не подозревая, он склонился над столом, рисуя ребенка.

Комбат, переглянувшись с товарищами, подождал с минуту, поднялся из-за стола и встал за спиной у художника. Илья не ошибся, назвав его толковым: на обрывке бумаги штрих за штрихом, деталь за деталью проявлялась знакомая физиономия. Кудрявый рисовал Петю.

По лицу старшего товарища Андрей понял, что след взят. Он, на ходу заправляясь очередным бутербродом, обошел стол так, чтобы запереть собой выход. Теперь ни капризничающий юноша в полосатой одежке, ни потакающий его выходкам товарищ не смогли бы встать из-за стола, не столкнувшись с мужчинами, поделившимися бумагой и ручкой. Не сговариваясь, оба гиганта опустили им на плечи свои тяжелые ладони.