Восемьдесят сигарет

Я думаю о ней каждый день. Особенно когда засыпаю. Моя маленькая, бедная девочка. Сможет ли она простить меня? Я уверен, что всё сделал правильно. По крайней мере, мне хочется в это верить. Но всё равно я молю её о прощении.

Я виноват перед тобой. Виноват. Но что ещё мне оставалось? Я больше не мог этого выносить, слышишь?

Я думаю о тебе постоянно. Когда меня бьют; когда ползаю на коленях с тряпкой в руках; когда комом в горле застревает несъедобная тюремная каша; когда ложусь спать, укрывшись с головой, тревожно прислушиваясь к шагам своих господ, блатных, ожидая, что вот-вот они поднимут меня с постели, и в который раз повторится избиение – этот нескончаемый ад. Я вспоминаю о тебе даже тогда, когда кажется, что вовсе разучился помнить, думать, чувствовать. Любить.

Ты же знаешь, я поступил так ради тебя. Я всегда всё делал только ради тебя. Никто этого не понял. Глупые люди, не умеющие любить по-настоящему. Чёрт с ними со всеми. Мне не жалко своей загубленной жизни. Я сделал то, что должен был сделать. Ради тебя.

Потому что я люблю тебя. И всегда буду любить, моя бедная, бедная девочка.

***

Ближе к полудню они были на месте. Двести пятидесятый километр.

Токарь, притормаживая, взял вправо и съехал на гравий. Мелкие камушки аппетитно потрескивали под колёсами.

«Патрол» въехал на парковку и остановился.

Немного подумав, Токарь решил переставить машину таким образом, чтобы в случае чего можно было быстро сорваться с места. Он заехал на стоянку задом, и перед тем как заглушить мотор и выйти из машины, внимательно огляделся по сторонам.

Двухэтажная гостиница, с плоской крышей, серая, она походила на гигантский шлакоблок. Уродливая постройка восьмидесятых годов. Да и хрен с ней. Какая разница, как она выглядит? Больше Токарь не смущался того, что вынужден таскать Нину по всем этим захолустьям. Бывший парень Нины отсидел в тюряге, а значит, и сама Нина тоже дерьма хлебнула вдоволь. Родным и близким заключённого так или иначе всегда приходится отчасти разделять с ним его судьбу. Конечно, баланду Нине вряд ли доводилось есть, но если она хоть раз была на длительной свиданке, если доставала «Роллтон» из упаковки, переливала шампунь в пакетики, если вываливала тушёнку в пищевые контейнеры, если тащила всё это в мешке на своем горбу, стояла в бесконечных очередях, чтобы отдать «передачку», если проносила в своей промежности флешку или мобильник по просьбе любимого, то что ей этот мотель или говённая закусочная, в которой они завтракали сегодня? Подумаешь, гостиница.

Токарь сосредоточился на грузовиках, стоящих на парковке. Всего было три большегруза.

Один из них – черный МАН.

Токарь мгновенно напрягся, выхватил телефон и заглянул в блокнот. Посмотрел запись: «Н142ТУ». Номера машин не совпадали. Да и по графику рановато. Его МАН должен прибыть только к послезавтрашнему утру. Токарь расслабился. Вышел из машины, открыл багажник, закинул на плечи две спортивные дорожные сумки и позвал Нину.

– Идём.

Подойдя ко входу в гостиницу, Токарь незаметно оценил немногих отдыхающих, которые сидели за пластиковыми столиками в тени раскидистой старой берёзы.

Не все цыгане выглядят как цыгане. Порой у них светлая кожа. Иногда встречаются и блондины. Но Токаря это не могло сбить с толку. Он с лёгкостью определит цыгана из тысячи людей. Богатый опыт тесного общения. В тюрьме их наберется достаточно для переворота в какой-нибудь Молдавии. Мёдом им, что ли, на зоне намазано? Хотя где им ещё быть, барыгам сраным.

Нет, среди этих мужиков цыган не было. «Всё по плану, Винстончик, братан, всё по плану», – мысленно обратился Токарь к своему другу и, окончательно успокоившись, бодро толкнул входную дверь.