Восемьдесят сигарет

Он расстегнул боковой кармашек, вытащил из него шампунь. Залез в основное отделение и взял полотенце. На секунду замер в раздумье, тишком поглядел на Нину и, убедившись, что она на него не смотрит, разгрёб остальные вещи, обнажив дно сумки. Как и должно было быть, там лежали в ожидании своего часа три вида оружия: незарегистрированный тульский однофамилец Токаря с полной обоймой патронов калибра 7,62 и пара матово-чёрных пневматических револьверов-транквилизаторов фирмы «Глетчер». Такие револьверы были намного слабее большинства других своих аналогов, потому что имели крошечный дротик, с малым количеством действующего вещества. Но зато они были многозарядные, с барабаном на восемь патронов. Медведя, конечно, не завалят, но с человеком должны справиться. Во всяком случае, так заверял Токаря его приятель, Саша-Граната, который и привёз их ему. Токарь хотел взять пушки помощнее, но когда Граната узнал, что они понадобятся тому не для отлова диких зверей, он отговорил от этой идеи. «Такая штуковина, – объяснил Граната, – рассчитанная на крупного зверя, человека попросту прикончит. Так что бери „глетчеры“. Я зарядил их „золетилом“ своего собственного, так сказать, производства; увеличил в нем количество тилетамина и золазепама. Твой терпила вырубится секунд за тридцать. Я так понял, ты именно этого хочешь, раз обратился ко мне за „транками“ а не за чем-то другим?»

Да, именно этого он и хотел. Вернее, так было нужно. Эх, лучше бы черножопые не переносили место стрелки. Пускай на пустыре и негде было бы спрятаться (это-то как раз проблема решаемая, если пораздумать, прикинуть варианты), но там хотя бы их можно перестрелять, как куропаток, и никаких проблем.

«Намудрил ты, Винстон, – с досадой подумал Токарь, – ох, намудрил».

Убедившись в сохранности арсенала, он завалил оружие вещами. Взвизгнула молния, и сумка вернулась на прежнее место.

Когда с полотенцем на плече он проходил мимо Нины, то остановился.

Удержаться невозможно! Токарь отступил на шаг, встал за спиной девушки. Её смуглая кожа в душевой росе бархатом переливалась в заливающем комнату солнечном свете. Нина почувствовала его взгляд, отложила в сторону зеркальце, призывно выгнула спину, расправив плечи. Похожа на кошку, которая просит, чтобы её приласкали. Токарь положил руки ей на плечи, просто положил, но от этого прикосновения вздрогнуло все её тело.

– Милый, – сладко выдохнула Нина и извернулась поцеловать его пальцы.

Никогда, ни одна женщина не реагировала на прикосновения грубых пальцев Токаря так, как она! Он хотел сказать что-нибудь, что могло бы в полной мере передать его чувства к ней, но не нашёл слов. В который раз твердил старое:

– Ты, наверное, не привыкла останавливаться в свинарниках вроде этого. Тебя должна окружать роскошь.

Глаза Нины были закрыты. На губах еле уловимая улыбка.

– Эта комната, – сказала она, – лучшее место на земле. Потому что в ней есть ты.

– И всё-таки оно тебе не подходит. – Он пальцами провел по её лицу. – Но скоро мы снимем огромный дом. С бассейном и видом на море. Я видел это чёртово море только по телику.

– Думаю, это будет чудесно.

– А когда оно нам надоест – раскроем карту мира, ты укажешь своим красивым пальчиком туда, куда тебе будет угодно, и я отвезу нас в это место.

И прибавил уже лишнее, жалкое:

– Ты не пожалеешь…

Опомнился, умолк. Но Нина закончила фразу за него:

– Я никогда не пожалею, что встретила тебя тем утром.

Она провела языком по его пальцам, остановилась на среднем. Засунула его в рот. Токарь, отзываясь на инстинкт, ввёл палец глубже и оттянул назад, снова ввёл, задевая кулаком губы девушки, и вынул обратно. С нарастающими возбуждением и ненавистью вновь и вновь повторил это движение. Нина целиком отдалась игре. Постанывая, ласкала свою грудь, в такт голове покачивала бёдрами. Токарь убрал палец, и она, как голодная собачонка, нетерпеливо поскуливая, потянула за ним шею, жадно хлопала ртом, молила вернуть ей палец обратно в рот, и когда это произошло, она страстно заглотила его целиком. Лизала, как сладкий леденец, осторожно покусывала подушечку, ласкала языком. Токарь хотел влепить ей пощечину, но он этого не делал. К среднему он добавил указательный. Игривое настроение девушки сменилось похотливой серьёзностью. Она развернулась к Токарю всем телом, встала на четвереньки и по-кошачьи прогнулась. С остервенением Токарь засунул третий – безымянный – палец. Нина давилась, но всё же покорно продолжала сосать. Из недавней ранки на её губе засочилась кровь. Смешиваясь со слюной, окрашивала бледно-розовой пенкой пальцы Токаря…

***