Восемнадцать дней

«Я заметил доктору Мовиляну, что так дальше не пойдет: то я живой, то покойник. Я уже столько раз был в агонии, что меня все считают чокнутым, надо мной смеются все больные и спрашивают, как оно там, ты сам понимаешь, где именно. Я слушаю и терплю, а когда терпение лопается, ругаюсь, как извозчик, и плююсь. Сестра Джеорджетта все требует, чтобы доктор перевел ее в другую палату.

— Сестра, сколько дней мне осталось жить?

— Сколько вам хочется.

— Можно мне побриться?

— Да, конечно, я сейчас принесу вам бритву.

— Доктор, сколько дней мне осталось жить?

— Восемнадцать.

— Вы шутник, доктор. Почему именно восемнадцать?

— Пусть будет столько, сколько вам захочется.

— Сто тысяч дней.

— Восемнадцать.

— Нет, просто потрясающе, доктор, с каким хладнокровием вы говорите мне: вам осталось жить восемнадцать дней. Как будто говорите: вам осталось восемнадцать дней до женитьбы, приготовьте свадебный костюм. Да, с женитьбой мне не повезло… моя бывшая… ну, вы знаете ее… выходит замуж за знаменитого футболиста. Надеюсь, она пригласит меня на свадьбу.

Я считаю, что у доктора Мовиляну все основания сердиться на меня. Сегодня я крикнул ему в присутствии сестры Джеорджетты, что он трус. Я убежден, абсолютно убежден, что из всех врачей нашей страны он один мог бы спасти меня. О, если бы у него хватило мужества положить меня на операционный стол и безжалостно разрезать! Я грубо оскорбляю его, умоляю со слезами на глазах, приказываю… А он и не смотрит на меня. Он смотрит куда-то поверх меня, в изголовье, и я спрашиваю себя: что он там увидел?!»

9

По случаю свадьбы Додо Северина Тудор провел тогда в Бухаресте пять дней. Он рассказывал мне со всеми подробностями о друзьях и знакомых из Фэгэраша, но только о докторе Мовиляну он упомянул вскользь, и то по моему настоянию. Мы выпили по стакану вина за здоровье всех, и я попросил его передать им от меня привет и что я надеюсь вскоре увидеть их.

— Ты знаешь, что накануне отъезда в Бухарест я нанес визит доктору Мовиляну? Кажется, я немного вывел его из себя. Конечно, потом я очень сожалел. Удивительно, что он ничего тебе об этом не сказал.

— Должно быть, забыл.

— А может быть, он просто не придал этому значения.

— Да, забот у него полон рот!

И Тудор тотчас же перевел разговор на другие темы:

— Знаешь, я все серьезнее подумываю, а не поступить ли мне на медицинский факультет.

Много позже я узнал от сестры Джеорджетты, что доктор Мовиляну свалился в сердечном приступе через несколько часов после того, как оперировал Тудора.

Перевод с румынского Ф. Миренер.

КОРНЕЛИУ ШТЕФАНАКЕ

Писателю очень трудно говорить о себе, хотя он это постоянно делает в каждой своей книге, и герои его произведений непрерывно «разоблачают» его перед читателями. Эта трудность тем более велика для меня, так как я глубоко взволнован первой встречей с взыскательным советским читателем.