Восемнадцать капсул красного цвета

К тому же туши тварей, которых они умудрились не так давно пристрелить, исчезли. И те, что валялись у входных дверей. И парочка других, которых Чужинов положил еще вчера, стреляя из окна кухни. Вот и верь после этого глазам, что их нет поблизости.

Гуров прошелся по коньку крыши, раз, другой, затем остановился, всматриваясь, явно что-то обнаружив на земле.

— Глеб, — подозвал он Чужинова. — Взгляни, что это там, сразу у крыльца? Из-за метлы выглядывает, рядом с ведром. Видишь?

— Вижу, Олег!

Чужинов, не поверив глазам, ухватился за бинокль. И как он раньше-то не заметил?! Сбоку от входа, расположенного по центру фасада, почти скрываясь за пластиковой метлой, виднелась револьверная рукоять, очень похожая на ту, что у нагана. Причем не игрушечная: с деревянными щечками и кольцом под страховочный шнур, или, как обычно его называют, тренчик.

— Достать его будет трудно, — Гуров взглянул на явно возбужденного Чужинова. — Разве что когда с крыши спрыгнем — на ходу подхватить.

— Да какой там трудно! Шумнешь если что, я быстренько.

Видел Глеб в доме телескопическое удилище. Вероятно, хозяин, помимо охоты, любил еще и на утренней зорьке с удочкой посидеть.

* * *

На накладках револьверной рукоятки явственно виднелись следы от зубов твари. И сам он был испачкан в крови. Чтобы от нее избавиться, пришлось пожертвовать частью воды, которой и без того оставалось не так много: после того как в потолке образовалось отверстие, почти бутылка ушла на то, чтобы умыться — пыль на потные тела ложилась как на клей.

Судя по тому, что все каморы барабана оказались заряженными, а канал ствола в смазке, выстрелить из него прежнему владельцу не удалось ни разу. Чужинов разрядил револьвер, пощелкал курком, чтобы убедиться — самовзвод. Хотя для этого достаточно было посмотреть на год выпуска, выбитый на рамке — 1935. Что, в общем-то, радовало: выпущен наган был не в годы войны, когда двенадцатилетние мальчишки, простаивая за токарными станками по три смены подряд, вынуждены были начать курить, чтобы не уснуть. План с них требовали, невзирая на возраст, ну и качество могло быть соответственным.

— Олег, тебе футбол интересен? — поинтересовался Чужинов.

— Да не так чтобы очень. К чему это ты? — Гуров не выглядел удивленным, вероятно, привыкнув к тому, что тот может задать любой неожиданный вопрос.

— В голову пришло, — туманно объяснил Глеб.

Будь револьвер на несколько лет старше, он вполне мог бы выйти из рук Льва Яшина, тоже вставшего за станок во время войны именно в этом возрасте. Или он что-то другое точил?

«Семь патронов, и им, возможно, больше века, — рассматривал их Чужинов, лежащих в ряд на ладони. — Утешает одно: револьвер — не пистолет, и при осечке достаточно нажать на крючок еще раз. Вот только будет ли на это время? Ну а убойность… На вооружение эти револьверы принимали в то время, когда едва ли не превалирующей силой во всех армиях мира являлась кавалерия, и задача перед ними ставилась остановить лошадь, причем с полсотни шагов. И какими бы большими твари не были, все-таки до лошадей им далеко».

— Это наган?

— Наган, Олег, наган.

«Причем нормальный, не какой-нибудь там „командирский“, с укороченными рукояткой и стволом. И как хорошо, что он не попался в руки тем, кто укоротил бы ему и то и другое, покрыл никелем, и отправил висеть на стену, под стекло».

— Дай подержать, — Олег вскинул револьвер, прицеливаясь куда-то вдаль, повел стволом вправо-влево… — Ручка тонковата, — сообщил он, возвращая оружие Чужинову. — Интересно, как он тут оказался?

— Что бы ты хотел: такая война через эти места прокатились.

Глеб понял вопрос правильно: Гурова интересовало совсем не то, откуда револьвер появился у крыльца. С этим как раз все ясно: человек пытался защитить свою семью, ну а дальше, судя по оставшимся следам, случилось нечто страшное.

— Кстати, молодец, что заметил, — с чувством поблагодарил Глеб Олега. — Так и остался бы он лежать, если бы не ты.

Олег, вместо того чтобы каким-то образом отреагировать на неожиданную похвалу, сказал:

— Глеб, и все-таки одну тварину я засек. Далековато, правда, у самой церкви.

Церковь от них скрывали кроны тополей, здание детсада, и был виден только верх купола-луковки да острый шпиль с крестом.

— Точно засек? Ну тогда показывай.

— Смотри сбоку от пристройки, в тени прячется. Видишь?

Чужинов увидел ее и без бинокля и вначале она показалась ему дохлой. Но нет, через оптику было видно, как время от времени ее сотрясает дрожь, а тело сплошь покрыто красными полосками, вероятно, от лопнувшей во многих местах шкуры. Вот она встала на ноги, осторожно выглянула за угол, причем Глеб мог поклясться, готовая в любой момент отпрянуть назад.

— Дай-ка мне твой ствол, — протянул он Гурову бинокль после секундного раздумья.

Расстояние до твари навскидку было метров около двухсот, что по силам и его автомату, но к нему оставалось всего десять патронов, и каждый из них жалко отдельно.

— А если другие подтянутся?

— А ты на всякий случай водички попей, — Чужинов, пристроив рюкзак на гребне крыши, прилег и положил на него карабин.