Вошь на гребешке (СИ)

— Не, — замотал головой пацан и спрыгнул в комнату. — Я Врост. Вообще тут такое дело... — Он шмыгнул носом и виновато засопел. — Я всем сказал, что вернусь вечером, но мы немного увлеклись и ночью пошли с Игруном смотреть, как закапывается на зимовку жавельник.

— Кто?

— Жавельник, — повторил мальчик, устраиваясь на краю кровати, как ему и было предложено жестом. — Растет сплошным ковром по склонам, ночами по осени свет дает самую малость, но в туман — ух, как красиво у него получается! И закапывается он занятно, я ни разу не видел. Без буга далековато брести, жавельник там, к закату, у реки. Это я к чему? Сказал всем, что вернусь вечером, а пришел вот... сейчас пришел. Тут обычно пусто, мы полезли, ну — мимо слуг там всяких, мимо воспитания. Говорят, детям ночью в лесу никак нельзя. Глупости.

Глаза у пацана оказались, если присмотреться, хрустально-глубокими, серебряными с лукавым оттенком синевы. Честности в них, огромных, накопилось целое море, и вся эта честность была сплошным баловством. Влад фыркнул и снова обернулся к окну. Буг оплел усами подоконник, укрепился и рывком впрыгнул в комнату, не издав ни единого нового шороха или скрипа: убрал когти и лег, вылизывая обманно-мягкую лапу.

— Я Влад, — представился Влад. Подумал и добавил нехотя, — из плоскости.

— Ничего себе занесло, — поразился мальчик и сел ближе. — Тогда понятно, зачем тебе шарх в повязке. Я-то почуял шарх, если уж вовсе быть честным. Почуял, надумал не лезть в окно. Но тут меня разобрало любопытство и мы с Игруном все ж влезли. У нас в замке Бэл строго ограничил эту гадость — шарх. То есть даже запретил, но так сразу его и не выбрать весь, понимаешь?

— Нет. Ничего не понимаю, — попробовал пожаловаться Влад и добавил, расширяя вопрос. — Кто хозяин, почему слуг не вижу, почему холодно, как мне жить и... все не понимаю.

— Вот попал ты, прямо как рогач в пустыню, — посочувствовал Врост. — Рогач это...

— Знаю. Плат вчера привел рогача.

— Да-а? — поразился мальчик и стрельнул глазами в окно. — Я и не видел еще... ладно, успею. Что тебе рассказать? Замок наш зовется Файен, что значит, вырос он из огня того же имени. Говорят, ему пять сотен лет и он признал Тэру хозяйкой сто пятьдесят лет назад, она четвертая хозяйка. Файен сильный и редко соглашается менять привязанности. Соединиться с ним — честь, высокая... Хотя быть хозяином тяжкий труд, я бы сбежал. Хозяин един с огнем, тут понятно, есть несвобода. Хозяин обязан брать учеников и принимать тех, кто накопил долг и готов его обменять на защиту и науку, ну это вовсе уж тоска. Хозяин принимает слуг и оберегает свои земли. Много еще чего, я сам плоховато знаю. Я тут недавно. Я тоже зарос долгом и вот, учусь.

Врост тяжело вздохнул, покосился на слушателя и хихикнул: он вероятно полагал себя тяжким бременем для хозяев замка.

— Зачем же хозяин строит замок? — удивился Влад, попутно отмечая, что сегодня он говорит на здешнем наречии очень свободно. Голова немного болит, но пусть. Можно списать на утренний голод и занюхать мехом чера. — Нет смысла. У хозяина есть власть, деньги, право... что еще?

— Плоскость, — подражая кому-то старшему, веско сообщил Врост, вроде бы даже выругался. Глянул на гостя. — У нас говорят, что ваша плоскость — место без закона. Там всякий мир сам себе строит временный порядок. Как создаст постоянный, так выходит из неё, делается взрослый. В плоскости, мне Черна поясняла, люди видят себя середкой мира. Все им дозволено, и долга нет, и расплаты нет, и цели нет. Как можно так жить?

— Мне нравится, — огрызнулся Влад. — Я бы охотно туда вернулся. У нас уж всяко поуютнее, зверье не скалится. Лес стоит смирно, как и положено деревяшкам. Никто, понимаешь, подножки не ставит и на зиму не закапывается.

— Это вовсе не важно, — снова широко отмахнулся пацан, подражая кому-то старшему. — Главное в другом. Сам сказал: власть. У нас желать власти — значит, идти вниз, исподью кланяться. Власть — когда чужими руками делаешь дела. Принуждение. Рабство. Неволя. Жизнь без выбора, по чужому правилу. Все или что-то одно.

— Все, — хмыкнул Влад, вспомнив вдруг своего последнего босса и его любимчиков, добывающих славу за счет чужого труда и чужих идей. — Но разве так всегда плохо? Хороший хозяин с умом распорядится ресурсами.

— Исподники дадут всегда больше, чем возьмешь сам, — настороженно молвил Врост. — Все знают: если поддаться им, сперва много дадут. Все знают, но иногда берут. Мой папа взял. Он хотел уйти из Нитля и жить тихо, и чтобы, — Врост улыбнулся побледневшими, дрожащими губами, — с умом распорядиться... Только его сразу сожрало, а я вот накопил долг. Его и свой, за двоих избываю. Чтоб не брату тащить, у него семья, понимаешь? Власть — когда приказываешь и люди тебе ресурсы. Сила — когда себя меняешь и за тобой идут, уважая и доверяя. Когда в лес ночью без буга и до Файена дотронуться можно, не обжигаясь. Сила внутри, власть снаружи. Чем больше наружу уходит, тем меньше ты человек. Тем слабее твое право.

— Какое право? — заинтересовался Влад.