Вошь на гребешке (СИ)

Полдень раздвинул тучи и вызолотил снег крошевом бликов, горящих в каждой малой снежинке. Складку вальзы запада заложили просторную, из зенита по ней вступали целыми группами. Строились в широкое кольцо и смотрели на строй людей против своего — укоризненно, недоуменно. Выжидающе. Нынешний зенит не понимал в происходящем ровно ничего. Зенит дал клятву и оказался пойман ею, как удавкой. Зенит, помнящий короля, состарился и разочаровался, покинул срединные земли и влился в охрану замков, чаще всего избирая для новой жизни юг и север. Слуги тоже разбрелись, а кто остался — ослеп в своей привычке служить королеве, притерпелся к неправде малой и даже большой, ведь оборотная её сторона — тихие зимы без угрозы исподья и страха за родных, за собственную жизнь. В новом поколении анги и вальзы зенита быстро научились взирать на окраинные лучи — так их называла королева — свысока. Все эти разнородные взгляды теперь щетинились в едином кольце оборонительного построения. Люди стояли против людей и уже не находили в таком положении ничего противоестественного.

Королева прибыла последней. Въехала в кольцо охраны на стройной шолде, молочно-белой с таким оттенком блеска на зимней шкуре, какой охотно обманывает взгляд и намекает на серебро. Королева явилась без оружия, если не считать таковым змеиную улыбку и мертвую коронь, по-прежнему венчающую прическу. Коронь, при взгляде на которую анги юга против воли вежливо кланялись и смущенно опускали оружие.

— Лэти Ародийская, — королева выплела звучание негромко, сладко, — ты желала поговорить со мною?

— Желала и желаю, — вмешалась Милена. — Именно я. Обычная жительница леса, замка у меня нет и титула тоже. Но мы тут в Нитле все — люди, такого звания нам довольно. Обыкновенно.

Люди в обоих кольцах противостояния зашевелились и зашумели, оборачиваясь, чтобы рассмотреть говорящую. Анги юга раступились. Милена повела плечами и пошла вперед. Она смотрела на королеву и удивлялась: отчего раньше не удавалось заметить, как ужасающе пуста эта оболочка? Прежде — даровитый запад с отчетливым тяготением к востоку по второму лучу. Теперь... дыра в мироздании. Ловко замаскированная дыра.

— Девка из дикого леса, — с нескрываемой насмешкой отметила королева. — Как же, знаю. Ты предала Тэру, она изгнала тебя из Файена.

— Пришло время стать собою, в таком деле лес полезнее замка, — кивнула Милена. Встала в первой линии ангов юга. — Я Милена, и я единственная в Нитле принадлежу возрожденному лучу востока. Мой долг и мое право — сказать сегодня то, что всегда говорили мы, вальзы востока. Король погиб... — Милена выдержала паузу, очищая поле от опушки леса до стен замка от мельчаших соринок шума. — Да здравствует король.

— Что? — охрипла от недоумения всадница серебряной шолды.

— Нитль совершил выбор. Я не нашла изъяна в душе того, к кому потянулись корни, и на рассвете исполнила свою часть дела. Коронь, полагаю, уже сплетена и он вот-вот очнется. — Милена обвела взглядом людей в кольце обороны, касаясь души каждого. — Ваша прежня клятва иссякла. Можете служить старым ошибкам и этой гнилушке, она внутри мертва, но еще подвижна, ядовита. Можете убивать по её воле и умирать, это тоже. Но сегодня вы в праве решить заново. Всё, что будет позже, для каждого жителя Нитля исполнится по его выбору, а не в слепую.

— Лжешь, — прошипела королева, вскинула голову и обвела взглядом своих людей, стараясь отделить их от сказанного и заново подчинить. — Восток вне закона. Если бы ты даже принадлежала ему, если бы имела силу...

— Подойди и проверь, — промурлыкала Милена, греясь от пламени, качнувшегося в душе.

Королева замерла, затем кивнула и спешилась так легко и гибко, что возраст её показался подделкой. Женщина в сухой, растрескавшейся корони величаво двинулась сквозь ряды сторонников, снова верящих в неё. Королева остановилась в шаге от той, кто посмел оспорить титул. Протянула руку.

— Дай мне свою ладонь, девка. Я прочту по ней ложь.

Движение руки вальза востока, если вальз того желает, способно без слов доказать его принадлежность лучу рассвета. Милена сейчас — желала, и она совершила едва ли не самый чарующий жест из мыслимых. Всякий взгляд был прикован к изгибу запястья, к игре света и тени на мраморной коже. Каждый взгляд изучал длинные пальцы, ровные ногти, голубоватые жилки... только королева не смотрела. Её глаза оставались пустыми. Все существо было занято важнейшим делом выживания. Крупная вошь ползла, спешила, прячась в складках ткани. И, едва две руки соприкоснулись, вошь сменила носителя.

В тишине никто, кажется, не дышал. Одни ждали решения королевы, иные все еще помнили совершенный жест и охотно наблюдали столь же несравненную неподвижность Милены — мраморной статуи.

— Ложь, — просипела королева. — Вижу в тебе ложь!