Вошедшие в ковчег. Тайное свидание

— Штук семь или восемь. А тот, первый, — вожак.

— Ничего, собаки могут только пугать. Если их не натаскали специально, они не способны загрызть человека.

— Загрызут. Здешние собаки не верят людям.

— Но к Капитану-то они привыкли?

— Возможно.

В его обращении ко мне явно звучала лесть. Все же это лучше, чем если бы он ни во что меня не ставил. Я снова включил мотор и подъехал к самой круче. Привлеченная светом мошкара билась о лобовое стекло. Примерно до половины девятиметрового обрыва была навалена гора хлама. Покореженная кухонная утварь… драные носки и велосипедное седло… бочка, выброшенная вместе с соленьями… рыбья голова с разбитой лампочкой во рту… в прошлом холодильник, а теперь гроб для собаки… пустая бутылка из-под кока-колы с надетым на нее старым башмаком без подошвы… вся в паутине, точно обернутая ватой, телевизионная трубка…

— Унылое зрелище. Это что, свалка?

— Камуфляж. Где вход — ни за что не найдете.

— Не беспокойтесь, найду. Вон там, наверху, где валяется остов «субару-360».

Поразительная наблюдательность. Действительно, если присмотреться, можно было заметить, что из проржавевшего кузова свисает веревка. Но я не думал, что мою маскировку будет так легко разгадать. Даже забравшись в машину, только опытный сыщик по запаху свежего машинного масла, которым смазаны ручки и петли дверец, смог бы заподозрить неладное.

— Ну и интуиция у вас.

— Просто я не очень тупой. Но как вам удалось собрать весь этот хлам?

— Поставил табличку: «Частное владение, свалка запрещена» — только и всего.

— Гениальная выдумка. Но не рухнет ли вся эта куча, как только мы возьмемся за веревку?

— Нет, на самом деле конструкция изнутри закреплена болтами.

— Ясно. — Продавец насекомых, хлопнув в ладоши, стремительно выскочил из машины. Расставив ноги, сцепив руки на затылке и делая повороты влево и вправо, начал разминаться. Он оказался более ловким, чем я думал, и голова у него была не такой уж большой. Судя по тренированному телу, возможно, он в прошлом занимался спортом.

— Давненько не ввязывался я в настоящую авантюру! — крикнул мне продавец.

— Откиньте брезент сзади — там должен стоять ящик. В нем резиновые сапоги и рабочие перчатки.

— Да, без резиновых сапог не обойтись. А то еще заберутся в носки какие-нибудь сороконожки или дождевые черви — жуть!

Залаяли собаки, точно дожидавшиеся, пока продавец насекомых зайдет за джип. Из темноты донеслись какие-то шорохи. Бродячие собаки, точно волейболисты, наделены способностью мгновенно переходить от обороны к атаке. Продавец насекомых, шаря рукой по брезенту, расстегнул задний полог и прыгнул в машину.

— Я же говорил: терпеть не могу, когда собаки лают. А если кусаются — и подавно.

— Ничего страшного, они ко мне привыкли.

В свете фонаря было видно, как растет возбуждение собак: одни наскакивали на брезент и царапали его когтями, другие зачем-то скребли землю, третьи лезли друг на друга. Дав продавцу немного потрястись от страха, я начал изображать далекий собачий вой. Почему-то собаки его пугаются и становятся смирными. Стоило мне приоткрыть окно, наполовину высунуться наружу и трижды провыть, как ближайшая ко мне собака стала подвывать, а остальные принялись жалобно скулить. Продавец насекомых затрясся от смеха. Я не мог понять, что это его так разобрало, — наверное, нервная реакция человека, только что избежавшего опасности.

— Однажды я видел нечто подобное во сне. Когда же это было?.. — Он надел резиновые сапоги, разорвал нитку, скреплявшую новые рабочие перчатки, и снова уселся на переднее сиденье. — Лучше я пойду первым, двоих веревка, пожалуй, не выдержит.

— Может, и не выдержит, не пробовал.

— Так что, если не возражаете, я полезу первым. А то, пока я буду болтаться на веревке, собаки весь зад изгрызут, а мне это совсем не улыбается. Правду говорю: у собак инстинкт бросаться на все круглое. — Он ступил на подножку и стал вглядываться во тьму. — Повойте еще, утихомирьте их, прошу вас.

Сам не знаю почему, но меня вдруг снова охватили сомнения. Мне было прекрасно известно, что первейшее условие успеха — набор команды. Но, кажется, я слишком уж привык к одиночеству. Умом я понимал, что должен приветствовать вступление на борт продавца насекомых, но сердце сжималось от страха. Мучила мысль, что все совершенное мной сегодня — сплошное безрассудство. Я, правда, не отрицаю, что каждый раз, когда, вернувшись, вставлял в замок ключ, мною овладевало отвратительное чувство одиночества. Но это, как правило, бывало минутное состояние, и, отдохнув в трюме, я настолько успокаивался, что забывал об одиночестве. Если воспользоваться словами продавца насекомых (вернее, его пересказом прочитанного в газете), я, смешав реальное и символическое, жаждал укрыться в блиндаже.

— Повойте еще разочек, поскорей, — попросил продавец насекомых. — Проголодался я.

— Сначала нужно как следует разработать операцию.

— Какую операцию?

— Что мы должны предпринять, если они опередили нас?

— Напрасные предосторожности. Разве такое возможно?

— Не знаю.