Вошедшие в ковчег

— За что хочешь, но проси прощения!

— Извините, мне больно!

— А мне еще больнее.

— Извините.

— Если хочешь извиниться по-настоящему, расскажи всё начистоту. Итак, Тупой Кабан отправился на тот свет. Но что это за разговоры про дублера? Изволь подробно всё объяснить. Небылицы мне не нужны — мало ли что вы там напридумываете.

— На стене, ограждающей свалку у мандариновой рощи, краской из аэрозольного баллончика было выведено: «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи».

Сэнгоку говорил слабым голосом, и я наконец отпустил его руку. Отойдя на безопасное расстояние и потирая палец, он скорчил недовольную мину. Своим глупым поступком я нажил себе еще одного врага.

— Что же это доказывает?

— Да, в общем, можно догадаться, кто сделал эту надпись.

— Эти люди были уверены, что Капитан и «повстанцы» — одного поля ягоды, — решил пояснить зазывала и, видимо, пытаясь сосредоточиться, сжал лоб с обеих сторон ладонями, — или заподозрили, что Капитан — тайный босс «отряда повстанцев». Свою злость на «повстанцев» они перенесли на Капитана.

— Что там насчет свинины?.. Повтори еще раз надпись...

— «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи». Это можно понять как предупреждение об убийстве. — Сэнгоку едва заметно улыбнулся.

— Теперь-то я понимаю, что самым правильным было бы нам с Комоя-сан пойти туда открыто, не таясь. — Не отрывая рук от лица, зазывала продолжал: — Но Комоя-сан — торговец до мозга костей, сам привык всех обжуливать и всегда подозревает, что его собираются надуть. Глядя на него, и не скажешь, что больше всего он любит всякие отчаянные предприятия: врываться на позиции противника с отрядом рейнджеров или какой-нибудь еще горсткой головорезов — вот это в его вкусе. Мне кажется, его служба в силах самообороны здесь ни при чем, просто перебрал телевизионных фильмов. И когда пришло время действовать, он решил провести нечто вроде операции по освобождению заложников. Я ведь работал у него просто подставным покупателем, так что мне ничего не оставалось, как безропотно подчиниться. Мы оставили джип на достаточно большом расстоянии от их конторы и дальше пошли пешком. Внимательно осмотревшись, сверили часы и разделились, через три минуты я постучал в дверь. Пока я отвлекаю внимание противника — странно, почему мы с самого начала решили, что это противник, — Комоя-сан через заднее окно ворвется в помещение, где находится командир вражеского отряда. Так мы договорились. Однако даже представить себе не могли, как все обернется на деле. Желая привлечь внимание, я сильнее, чем нужно, стал стучать в дверь конторы. И к несчастью, разбил стекло. В следующую же секунду свет погас. Погасил его кто-то, почуяв опасность, или просто перегорели пробки — на этот вопрос теперь уже никто не ответит. Тут же раздался пистолетный выстрел... Как вы считаете, Капитан?.. По-моему, это была обыкновенная стычка. Если она происходит между отдельными людьми, ее называют убийством, если же во время войны между государствами, тогда говорят, что противник попал в ловушку. А убить-то собирались вас.

— Здорово у него получилось, я бы никогда не смог рассказать так толково. — Кажется, Сэнгоку не льстил и не ехидничал. Мне всегда нравилась его прямота. А я так не мог и сидел, как ощетинившийся еж, хотя сознавал свое полное поражение.

— Но, все-таки, кто написал на стене? Представить себе не могу. Начать с того, что непонятен мотив.

— Стирать подобные надписи на стенах и заборах входит в обязанности «повстанцев»... Но это вряд ли может быть мотивом для убийства. — Сэнгоку тяжело дышал, размахивая поврежденной рукой. — Я думаю, Комоя-сан выведает подробности и расскажет нам...

— Я бы тоже хотела воспользоваться котелком, — тихо произнесла женщина.

Спрашивать, зачем ей понадобился котелок, необходимости не было. Отвечать тоже было не нужно. Она взяла котелок и, держа его на вытянутой руке, направилась в машинный трюм. Стыд и тоска жгли мне грудь. Нога горела огнем. Но зато, кажется, подействовал аспирин — боль ослабла, а большая доза успокоительного помогала сдерживать раздражение. Заметив, что Сэнгоку навострил уши, я в глубине души даже испытал своего рода презрительное удовлетворение.

Неожиданно обстановка резко изменилась. В машинном трюме раздались звуки, которых там возникнуть никак не могло. Даже при самом богатом воображении невозможно было себе представить, что такой шум создают физиологические отправления женщины. Неужели, воспользовавшись каким-нибудь подземным ходом, вернулся продавец насекомых? Он так боится собак, что это вполне возможно. Поскольку он вошел в высшее командование «отряда повстанцев» (правда, полной уверенности в достоверности этих сведений у меня не было, и даже наоборот — существовали большие сомнения), ему ничего не стоило найти надежного проводника.