Восход

Мы прошли вдоль стены. Люди уже поднялись и направились к выходу. Коля Боков, он же Барон, стоял теперь с героиней Наташей и, гримасничая, что-то рассказывал ей. Наташу, судя по афише, играла Дина Соловьева, дочь фотографа, красавица. Мы поздоровались с красавицей и позвали Колю домой. Он состроил рожу, подмигнул в сторону Дины. Словом, он хочет проводить ее.

В это время сошли с лесенки остальные артисты. С ними режиссер Беневольский, учитель гимназии. Он играл главную роль — странника Луку. «На дне» ставили не раз в нашем театре. Раньше я сам играл Асана.

— Здравствуйте, Петр Иванович, — подошел ко мне режиссер. — Что-то вы не являетесь на репетиции.

— У меня другие спектакли в селах, — сказал я, — да у вас тут и без меня дело обходится.

— Нет, не то. У вас и сам облик татарский.

— Только поэтому?

— И дикция выработалась. Вот на вашу роль пришлось взять Степу Кузнецова. Как будто и то, а больше не то.

Степа был братом Зои. Он подошел к нам и поздоровался. А Иван Павлович не зря сюда зашел. Я заметил Зою. Она стояла возле сцены вместе с новой библиотекаршей. Догадываюсь, что это Зоя рассказала Ивану Павловичу о Кларе.

— Барышни, сюда! — вдруг крикнул в их сторону Коля Боков. Затем подбежал к ним, взял за руки и, пятясь, потянул их к нам.

Они слегка упирались.

Мельком взглянул я на Ивана Павловича. Какое у него вдруг сделалось робкое, вернее — даже глупое лицо.

Коля, расшаркавшись, подвел Зою ко мне, а Клару к Ивану Павловичу. Зою я знал, и мы с ней поздоровались. Вдруг Коля закричал.

— Стоп! Стоп! Стоп! Все перепутал. Совсем наоборот.

Подведя ко мне Клару, он снова расшаркнулся и представил ее:

— Знакомьтесь. Это Клара, библиотекарша, а это…

— Ладно, ладно, — остановил я его, — сам как-нибудь сумею.

— Очень рада, — сказала Клара. — Вы совсем приехали? Я заходила к вам.

— Мне говорили.

Все двинулись между рядами к выходу. Коля подхватил под руку Дину, Иван Павлович — Зою. Предчека даже прислонился к ее плечу и что-то зашептал ей своим тихим голосом, а я шел рядом с новой библиотекаршей.

Какое-то чувство неловкости испытывал я, идя с ней. Надо о чем-то говорить, занимать ее. А что говорить и чем занимать? Сзади шли остальные артисты и артистки.

На улице, выйдя за ворота Нардома, остановились и начали прощаться. Почти все пошли в улицы, разойдясь в разные стороны, и остались только мы, три пары.

Вижу — Коля что-то нашептывает Ивану Павловичу. Уж я — то догадываюсь что. Ему хочется проводить Дину. Ну и пусть его.

Нам с Иваном Павловичем, уставшим днем за допросами, пора идти к себе.

— Петр, — подошел ко мне Иван Павлович, — Коля желает проводить свою барышню. Как ты?

— На здоровье. Пусть провожает свою, если она ему своя.

Помолчав, как бы смутившись, он почти виновато спросил:

— Может быть, и мы своих проводим?

— Это как так… своих?

— Да нет. Я хочу, — и он сказал совсем тихо, — Зою проводить. Тут недалеко. А ты?

— А что я? Домой пойду, вот что.

Тут подбежал Коля.

— Э-э-э, стоп! Не по-джентльменски. Тем более — нам почти всем по дороге. Стыдись, Петя, перед Кларой. Ведь ты ей вроде отца родного теперь, начальник!

Меня уже зло стало брать. Что же такое? Я стоял и молчал, как чужой среди них. И провожать ни к чему, и отказываться неудобно.

Подошла Клара. Слышу ее тихий голос:

— Проводите… если не трудно.

Дина тоже вступилась:

— Она ведь у нас гостит.

— Стало быть, вы приступили к работе? — спросил я по дороге, чтобы не молчать.

— Вот уже две недели. Сюда приехала к Дине погостить. Вместо себя сестру оставила.

— Хорошая у вас библиотека?

— Книг маловато.

— Добавим. Вы что, и сценой увлекаетесь?

— Очень. У нас в школе есть сцена. Папа сам ставит спектакли. Он учитель. Вы знаете его?

— Знаю, конечно, знаю учителя Одинокова. Бывал он в отделе народного образования. И у меня бывал. Я ему еще пьесы давал. Я ведь тоже увлекаюсь сценой.

— Мне об этом Дина говорила.

Некоторое время шли молча позади всех. Я смотрел, как лунный свет отражался в ее глазах. От нее пахло какими-то нежными духами, теплыми такими.

Глава 30

В зал Народного дома столько набилось народу, что некоторым пришлось стоять в проходах. Несмотря на открытые окна, за которыми тоже стояли люди, в зале было душно и дымно.

Шло совещание представителей комитетов бедноты волсоветов, сельисполкомов, уполномоченных продотрядов и всего актива нашего уезда.

На совещание прибыли представители губкома партии и губпродкома.

Председательствовал Шугаев, протокол вели Коля Боков и Сергей Гаврилов.

Рядом со мной по одну сторону сидел кузнец Илья, по другую — мордвин Михалкин. Дальше за этим же большим столом, покрытым красной материей, находились татарин Девлеткильдеев — заведующий национальным отделом при укоме, Сазанова — заведующая усобесом, Ведерников — заведующий упродкомом и Боярышев Иван Ермилович. На самом конце стола рядом с Филей восседал начальник милиции Жильцев.

Филя все-таки, поборов себя, сдружился для виду с Жильцевым. Время от времени они о чем-то перешептывались.