Восход

Дочь вскоре вернулась с грустной улыбкой на лице.

— Все, как мы оставили, — сказала она. — Чуть сыровато и пыльно, но чужие не приходили. Мы быстро приведем все в порядок.

Василис тоже вышел. Как всегда, он не улыбался.

— Все как было, — сухо бросил он. — Но не так чисто, как обычно.

Жена содержала дом в идеальном порядке, и даже небольшой слой пыли сразу бросался в глаза.

Ирини продолжала сидеть.

— Ты не войдешь, мама? — Мария обняла мать за плечи.

Ирини Георгиу молча покачала головой. Она не могла заставить себя встать. Место, куда они вернулись, больше нельзя было называть домом. Дом, который они построили для своих детей и их будущего, напоминал теперь разбитый ящик для апельсинов — бесполезный и никому не нужный.

О судьбе Христоса по-прежнему ничего не было известно. Его жилище пустовало еще до того, как они покинули дом. А в квартиру этажом выше уже точно никто не придет… Мечта родителей о том, что в обеих квартирах появятся невестки, которых они полюбят, и стайка ребятишек, теперь уже никогда не сбудется.

Ирини не успела ответить — у калитки появилась Эмин, а за ней Халит и Мехмет.

— Вы не представляете, какой там бедлам! — сокрушалась та. — Что мыши натворили! Куда там солдатам!

Она села рядом с Ирини и погладила подругу по плечу.

— Там нельзя оставаться, — пожаловалась она. — Все сгнило и провоняло.

Ирини подняла голову.

Василис снова вышел в кипос, не понимая, почему жена не заходит в дом. Он надеялся, что она наденет домашний халат и примется наводить чистоту.

Но жена по-прежнему сидела в кипосе, а рядом с ней стояли муж и жена Ёзкан. Мехмет побежал наверх за Василакисом.

— В чем дело, Ирини?

— Эмин и Халиту негде спать, — объяснила она. — И Хусейну с Мехметом тоже. Найди, пожалуйста, ключи от квартир Христоса и Маркоса.

— Тысяча благодарностей, ахбап, мой друг, — сказал Халит Василису. — Да благословит тебя Аллах!

Ирини встала — пора было приниматься за уборку. В неубранном доме спать нельзя.

Они двигались бесшумно и разговаривали полушепотом, но если бы даже говорили в полный голос или хлопнули дверью, никто бы не услышал. Солдат поблизости не было. Их всех направили в «Восход».

Когда родители с братом ушли к Георгиу, Хусейн отправился на поиски продуктов.

— Не поверю, что все магазины разграбили подчистую, — сказал отец. — И если тебе попадется табак…

Хусейн миновал несколько магазинов — он вернется в них потом. Сейчас у него было дело поважнее еды.

Он кое-что забыл в «Восходе». Пистолет Маркоса так и остался лежать у него под матрасом, а ведь с оружием можно чувствовать себя в безопасности! В отеле можно было взять и кое-что из продуктов.

Еще не подойдя к отелю, Хусейн почувствовал: что-то не так. Раньше, когда они жили в «Восходе», на окружающих улицах царила тишина, изредка нарушаемая только проезжающим мимо джипом. Сегодня все было иначе.

Шум стройки был частым явлением до войны, поскольку в Фамагусте постоянно возводили новые отели. Сейчас он снова слышал этот шум, но, свернув за угол, понял, что ошибался: там не строили, а ломали.

Перед «Восходом» выстроились три бульдозера с ревущими двигателями. Рядом работали четверо мужчин с отбойными молотками. Шум стоял оглушительный.

Отбойные молотки понадобились, чтобы сделать подкоп под столбы ворот и чугунной ограды. Саввас Папакоста действительно строил на века. Рабочим пришлось бурить землю на глубину не менее трех футов.

Время от времени они отходили в сторону, чтобы рычащие и громыхающие бульдозеры могли убрать землю и обломки.

Чуть поодаль стояла группа солдат. Их было не меньше дюжины. Когда ворота поддались и часть ограды упала, образовался достаточный проход, и бульдозеры ринулись во двор. Одобрительно завопив и зааплодировав, солдаты бросились следом. Хусейн смотрел, как один из бульдозеров начал крушить металлическую решетку, защищавшую входную дверь. Раскрошив стекло, он въехал внутрь здания. Солдаты радовались, как дикари, глядя на разгром. Некоторые начали палить из винтовок в воздух.

Он догадался, что их целью было хранилище. Без сомнения, турок-киприот, которого он увидел среди солдат, дал им наводку. Но что-то подсказывало Хусейну, что тот вряд ли дождется вознаграждения.

Какое-то время Хусейн стоял и смотрел. То, что будет происходить после, его мало интересовало. Он знал: сейфы нельзя вскрыть, даже имея ключи. Поскольку забрать револьвер было невозможно, надо было приниматься за поиски провизии.

Хусейн поспешно свернул на боковую улицу, поскольку достаточно насмотрелся. И хотя зверская жестокость была направлена на бетон и стекло, выглядела она безобразно, и он испугался.