Восход Акроникса (СИ)

- Как бы то ни было, подавители не просто название ордена, а стиль поведения, стиль войны, - продолжил человек с белоснежными волосами, - каждый из нас умел не только сражаться, но и противодействовать любому воздействию извне. Я говорю о колдовстве разумеется. И мы, словно охотничьи псы прекрасно чувствовали отголоски магического эха, если где-то рядом плелись чары. Находили его, а после душили своей аурой и рунными скрепами антимагии, запечатленными на броне и оружии. Болото, как вы понимаете, было переполнено всякой поганью и мы недели две прорубались сквозь зловонные топи, по пояс в липкой грязи, промокшие до нитки, под непрекращающимися осенними ливнями, израненные и замерзшие. За день мы могли вступать в бой от трех до двадцати раз и в конце концов, даже наши натренированные тела начали давать сбои. Однако Раут был настоящим фанатиком, бесстрашным и непреклонным, ненавидевшим колдунов с такой лютой яростью, что казалось материализуйся она, то непременно выжгла бы весь Кеплер дотла. Это давало ему просто неимоверный нюх на колебания эфира и он учуял, выбивающуюся из общей какофонии эфирных вихрей болота, тихую трель, что вилась по рубежу трясины и диких буреломов. Я помню как он рванул в ту сторону и мы, словно стая за вожаком, бросились следом. Почти сотня боевых братьев, несущиеся сквозь темные, исходящие удушливым паром болот и уничтожающие любое чудовище, что имело глупость встать у них на пути. Это невозможно передать словами, ибо отказываясь от магии, отказываясь от части самого себя, рожденного с этой частицей, ты становишься чем-то иным.

- Природа не терпит пустоты. Магия, это эфир. Эфир, это хаос. Хаос - породил жизнь. - Мрачно продекламировал Рах. - Вытравив из себя то, что вам было дано при рождении, вы открыли путь чему-то иному, что видит в колдовстве злейшего врага.

Анархомаг зябко передернул плечами, но продолжать не стал, а Ялазар утвердительно кивнул, соглашаясь с догадкой старика.

- Сенешаль как всегда не ошибся. Прямо посреди топи, полной смерти и ужаса был укрыт род, не отмеченный ни на одной карте. Десяток домов, окруженных кольцом кустарников и разлапистых грибниц. Это было прибежище отшельников, что отгородились от остального мира завесой иллюзий и клыками лесных чудовищ. Но спрятаться от марша жнецов они не сумели. Их жалкая, по большому счету вовсе не боевая магия, бессильным дымком рассыпалась по руническим доспехам, а наши клинки без труда пробивали любую защиту, разрывая миражи и сокрушая хрупкие тела. Я не помню ни одной огненной плети, ни единого туманного шипа, да вообще никакой магии, которая могла бы нанести нам вред, даже умирая они старались не навредить нам, а лишь остановить. Они не хотели убивать. Не желали уподобляться нам. Думаю, будь на месте нас кто-то, кто мог испытывать чувства, он бы разозлился. Какие-то болотные крысы посмели показать, что они лучше его. Но нам было все равно, ибо мы были мечом, а оружие лишь выполняет свою работу, без сожаления или злости. Даже Раут в моменты боя обращал испепеляющий жар своей ненависти, в ледяной панцирь абсолютной антимагии, о который разбивались заклятия и магов и инферналов и даже демонов, - Ял улыбнулся, когда челюсть жреца отпала от удивления, - пока младшие боевые братья, как предписывал кодекс ведения осад окружали поселение, мы, ветераны, врывались внутрь, уничтожая всех кого могли найти. Я сразу рванулся в домик на окраине, так как молодняк, обходя вокруг рисковал банально не успеть и жертвы могли ускользнуть. Не то, чтобы у них был шанс, но я привык делать свою работу хорошо. К тому же, я был братом-сержантом и одним из претендентов на то, чтобы в будущем стать сенешалем. Нужно было соответствовать.

Казалось, что Ялазар до сих пор гордился своим бывшим званием. Видимо оно далось ему по-настоящему нелегко, раз даже отвернувшись от своих бывших товарищей, он сохранил гордость за то, кем он стал в ордене. И Викариан задумался, так что же могло такого произойти в том болоте, что так изменило повелителя костей, а тот в свою очередь продолжал рассказ: