Восход черной звезды (СИ)

- Наблюдательная моя, хватит комментировать мои действия! — недовольно произнес кесарь.

- Хватит читать мои мысли! — вспылила раздраженная я.

Кесарь окинул меня недовольным взглядом, и вновь повернулся к

двери. Для начала он свел ладони… совсем как я, когда формирую… формировала кристалл. И действительно между напряженными ладонями появился восьмигранный сверкающий алмаз. И вот это… нечто, злой на меня Араэден с видимым напряжением оттолкнул по направлению к дверям…

С жутким грохотом, двери смело ударной волной такой силы, что смятые створки унеслись вместе с частью стены…

И кесарь шагнул, видимо, в тронный зал.

Я вошла следом за всемирным злом и непобедимым ужасом, и остановилась на входе, оглядывая интерьер. Он интересовал меня больше, чем те, кто уже проиграл в битве со злом мира светлых, и сейчас в ужасе дрожали перед полуобнаженным воином… Их было много — более тысячи мужчин, женщины, в столь же странных одеяниях, которыми одарил меня кесарь в день коронации (ну я тогда и на миг не усомнилась в том, откуда жуткий фасон взялся), испуганные дети. Детей и женщин прикрывали собственными телами около полутысячи магов, сверкающих этой их красивой магией… но что-то подсказывало мне, что их попытка защититься лишь рассмешит кесаря… И он действительно расхохотался, чуть откинув голову назад, и этот смех казался зловещим предзнаменованием грядущего ужаса…

- Нежная моя, — великий продолжая посмеиваться, посмотрел на меня, — твои эпитеты и метафоры прекрасны, но отвлекают от сути моего здесь появления. Иди… посиди в сторонке, вон там на скамеечке можешь и посидеть, и… не вмешивайся.

Я осмотрела великолепный храм, потом взглянула в сторону «скамеечки», позолоченной и сапфирами инкрустированной, на которую могла бы залезть только разбежавшись и запрыгнув, и то есть сомнения, что запрыгну. Взгляд от двух тронов метнулся на присутствующих и я поняла — сейчас тут будет общественный могильник. Судя по настроению кесаря — заживо он всех тут и похоронит, а глядя на бледные лица светлых, стало понятно, что и они это осознают… даже дети.

- Кесарь, — прошептала вдруг я, — знаю, что жалость не то качество, которое вам хотелось бы во мне видеть, но… может… воспитательной беседой ограничитесь?

Великий тяжело вздохнул, протянул руку и меня смело ветром на ту самую «скамеечку», которая, как я поняла, была троном для супруги императора предназначенным.

И началось. Вперед выступил высокий, удивительно прекрасный светлый, у которого глаза были словно два фиолетовых сапфира… Он начал что-то говорить, но… он боялся, даже я это видела. Он, и вся его маленькая армия трепетали перед единственным кесарем… я их понимаю, самой страшно.

- Исаи эллитерра, Араэден! — вдруг резко с надрывом в голосе, воскликнул этот светлый.

И ласковая, вызывающая оказывается не только у меня приступ паники, улыбка кесаря. Она означала лишь одно — пощады не будет.

Император не произнес ни слова, он протянул руку, и испуганные дети светлых взмыли под потолок… Все, разом, вырванные из рук пытающихся удержать их женщин… Мне хотелось закрыть глаза и уши, чтобы не видеть отчаяния светлых, и не слышать криков детей и матерей… О, боги!

А кесарь продолжал молчать и ласково улыбаться… Он просто молчал, уверенный в своей силе, и не сводил взгляда… да с брата, наверное. И улыбка, из ласковой стала почти издевательской. Мне в этот миг вдруг вспомнился рассказ Мейлины, о том, как они нашли кесаря, который на тот момент был искалеченным полутрупом, и, глядя на Араэдена на один, на единственный краткий миг я подумала: Каково это смотреть в глаза своего убийцы? Пусть не состоявшегося, но приложившего к тому все усилия, калеча собственную жертву.

Араэден искоса взглянул на меня, усмехнулся, едва искривив губы.

Интересно, а сколько часов, или даже дней они его убивали? Страшный вопрос, да. Не хотелось бы мне пережить подобное, а кесарь пережил. И выжил. И вернулся. И вот он час расплаты…

Что ж, если рассматривать в подобном контексте, то император еще милостив… даже не представляю, как бы я поступила в такой ситуации.

Еще одна едва заметная усмешка кесаря, и его взгляд вновь направлен на брата. Пристальный взгляд возмездия…

И тот светлый с фиолетовыми глазами, первым встал на колени.

Я видела, как тяжело дался ему этот жест подчинения, словно стоял на ногах один светлый, а опустился на колени уже совершенно иной, абсолютно сломленный… И все воины, уронив оружие, встали на колени… и женщины… Униженно моля о пощаде. Если их политический строй основан на превалировании чести и достоинства над жизнью, то сейчас кесарь поступил хуже, чем, если бы убил, а эти светлые предпочли бы смерть, если бы не дети.

И вот тогда великий Араэден начал говорить… Речь его была столь же красива, как и руны, и соответственно настолько же мне непонятна. Не знаю, что именно он вещал, но создавалось ощущение, что стены дворца разносят его голос, и я была уверена, что все те, кто находится за стенами Радужного творения архитектуры, так же слышат речь нового правителя.

Интересно, как они отнесутся к тому, что повелитель вернулся?