Восход Черной звезды

Разъяренная, я на чистейшем оитлонском взбешенно сообщила:

– Катитесь к гоблинам с вашими предпочтениями в традиционных одеяниях, мой кесарь!

Едва ли Эллиситорес могла понять, что я конкретно сказала, но, видимо, мой тон был достаточно красноречив, и пресветлая отреагировала испуганным вскриком. Реакции кесаря не последовало – пресветлый, словно заледенев, взирал на меня с явной угрозой во взгляде. Но я не собиралась внимать и покорно следовать идиотскому пожеланию работодателя.

Однако и срываться на крик смысла не было. Судорожно вздохнув, я максимально успокоилась и отчеканила:

– Опираясь на условия достигнутого нами соглашения, я могу с уверенностью сделать вывод, что мы с вами находимся в условиях отношений «наемный работник – работодатель». Соответственно, как наемный работник я могу и требую адекватных условий работы, и к таковым каноническое одеяние пресветлой леди не относится никоим образом!

Великий император, продолжая смотреть на меня, растянул губы в улыбке. Убийственно ласковой. Неизменно вызывающей непроизвольный ужас и желание как минимум умолкнуть, как максимум – просто исчезнуть.

Но если бы кесарь ограничился только улыбкой…

– К слову, об отношениях, – холодно произнес он, – нежная моя, в пылу своей безосновательной ярости ты упустила немаловажный факт наличия между нами предельно родственной связи.

– В смысле? – несколько растерялась я.

Кесарь выдержал паузу в издевательско-ледяной манере и ласково добил:

– Ты мне жена, нежная моя. Что-нибудь еще?

Я молча развернулась и вышла.

Вернувшись в гардеробную, остановилась, напряженно размышляя о ситуации. Нет, пассаж, конечно, убийственный, впрочем, кесарь на иные и не способен. Жена, значит… И развод мне, похоже, еще придется заслужить. Мерзкая ситуация!

– Ладно, приступайте, – дала я дозволение рабыням.

И трех минут не прошло, как я была затянута в традиционное облачение, мои волосы, туго заплетенные, были спрятаны под покров, обруч припечатал все это сверху, венчая образ пресветлой леди.

– Благодарю, – сухо произнесла я.

Девушки выразили удивление… да, только ресницами. Мир светлых, безусловно, продолжал «радовать»!

Когда я вернулась в спальню, кесарь, поднявшись, галантно отодвинул для меня стул, а едва я села, столь же галантно придвинул его к столику. После чего сел и с невозмутимым видом, словно не было никаких демаршей с моей стороны, поинтересовался:

– Чай, сок, вода?

– Вода, вы очень любезны, – вежливо ответила я.

Несколько недоумевая по поводу того, что кесарь сам лично ухаживает за мной за столом, я проследила за тем, как в хрустальный стакан мне была налита кристально чистая вода, к слову, кесарь также пил воду, затем император, не спрашивая моего на то желания, положил в тарелку передо мной несколько странных кусочков, судя по всему, сыра. Зеленого цвета. С зеленью и предположительно орешками.

– Предположение верное, разумная моя, – сообщил, возвращаясь к завтраку, император.

И мы все приступили к трапезе. Точнее, они продолжили, я – приступила. Странного вида сыр, на удивление, оказался недурен, после же я последовала примеру Эллиситорес и, взяв хлебец, начала экспериментировать с вареньем, намазывая последовательно синее, оранжевое и фиолетовое. Получился весьма забавный цвет, менее всего вызывающий желание пробовать плоды эксперимента на вкус. Кесарь, насмешливо наблюдая за моими манипуляциями с незнакомой мне едой, холодно сообщил:

– Сегодня тебе запрещено покидать пределы дворца, нежная моя.

Ой, да неужели мы опять собираемся ритуально прибить кого-нибудь? Да ради Великого Белого духа – в своем мире можете прибивать кого угодно!

Но вслух неизменное:

– Да, мой император.

Кесарь протянул руку, безапелляционно отобрал у меня результат творческого подхода к кулинарии, всучил намазанный им хлебец с сыром и продолжил медленно сдержанными глотками попивать воду. Я же, недолго думая, откусила от странного бутерброда, удовлетворенно кивнула, оценив вкус, и потянулась к стакану с водой, но рука замерла, едва я увидела взгляд Эллиситорес. Светлые глаза светлой посветлели. Тавтологическое описание, конечно, но факт оставался фактом. К посветлению добавилось и значительное округление этих самых глаз.

– Мама? – среагировав, видимо, на мою реакцию, вопросил кесарь.

Эллиситорес вздрогнула, нервно улыбнулась и вновь продолжила мазать свой хлебец. Вот только руки ее при этом дрожали. Что, как я понимаю, являлось следствием сильнейшего нервного потрясения. Не могу понять, правда, что вызвало подобное потрясение? Посмотрела на свой надкусанный хлебец с сыром, намазюканный для меня кесарем, потом снова на пресветлую, подумала и прямо спросила:

– У вас тут тоже масса предрассудков, связанных с едой?

Она невольно кивнула, затем отрицательно покачала головой уже гораздо величественнее, но в то же время и лживее, взяла себя в руки, благожелательно улыбнулась и произнесла:

– Звезда моя, в конце вопроса полагается добавлять «пресветлая» или же «светлая», если речь не о высшей аристократии, в некоторых случаях добавляется «лучезарная».