Восход Красной Звезды

Я повернулся к девочке, которая стояла рядом с отцом. Чем хороша детская непосредственность — так это мгновенной реакцией.

— Картеры — за мир! — эта фраза прозвучала так двусмысленно, что все засмеялись. Атмосфера в холле мгновенно разрядилась.

* * *

— Что, Лех, в морской пехоте такому не учили?

Мы с мамонтом прячемся позади мусорных контейнеров. Наблюдаем за входом в клуб. К ночи температура в Нью-Йорке упала, началась небольшая метель. Приплясываем, пытаясь согреться. Единственный плюс от снега — он завалил помойку и теперь не так воняет. Вход в клуб ярко освещен фонарями и мерцающей вывеской. Судя по справочнику «Желтые страницы», что я изучил в отеле — Smalls Paradise работает до трех ночи. Нью-йоркское метро же функционирует круглосуточно, так что мы особо не торопились. Отвязавшись от репортеров, плотно поужинали, упаковали камеру, фуражки и к часу ночи двинулись в путь. Доехали в заплеванном поезде до станции 135 Street Station, потом короткими перебежками, старательно огибая банды, гревшиеся у костров в железных бочках, дошли до клуба. И стали ждать закрытия.

— Не учили — простучал зубами Леха — Зато по телевизору часто показывали. Ужасы капитализма. Безработица, уличные банды, крысы в метро, нищета и роскошь…

— Негритянские гетто — подхватил я.

— Ага. Жалко этих черных — вздохнул «мамонт» — Живут бедно, перспектив никаких. Тут еще мы с этой провокацией.

— Не, Лех. Они еще неплохо живут. Совсем недавно им тут отменили сегрегацию, перестали вешать на деревьях судом Линча, да и к тому же вэлфэр стали платить.

— Что за вэлфэр?

— Пособие по безработице. Долларов 200. Жить можно.

— Даже колоться можно — «мамонт» кивнул на шприцы, валяющиеся вокруг мусорных контейнеров.

— Вашингтонские тузы посчитали, что дешевле откупаться от нищих, чем терять деньги во время бунтов. Наркотики тут недорогие, из Мексики. Сухой закон давно отменили… Утилизируют часть населения мирными методами. И чем дальше, тем больше.

— Это почему?

— Роботы — я подул на замерзающие руки — Мир будущего — мир роботов. Автоматизированные фабрики и все такое. Столько людей просто не нужно. Сейчас американцы пытаются договориться с Китаем — там народ за плошку риса готов работать. Это уменьшит издержки корпораций, прибыли еще больше вырастут. Но и Китай с их миллиардом человек тоже будет не нужен. Пройдет пару десятков лет, научатся делать таких роботов, что полностью заменят людей. И что тогда делать с ними? — я ткнул пальцем в сторону горланящих, шатающихся негров, что шли из клуба.

— Что?

— Утилизировать. Пусть спиваются, умирают от наркотиков, стреляют друг друга, а корпорации будут продолжать зарабатывать свои миллиарды.

— Только коммунизм! — тихонько стукнул «мамонт» кулаком по мусорке — Общество равных возможностей, чтобы каждый нашел свое место в жизни. Роботы? Отлично! Больше времени на творчество, покорение космоса…

— Это ты Леха Стругацких начитался. И Ефремова.

— Ты не веришь в коммунизм??

— Я не верю в то, что люди хотят равенства. Есть, конечно, в обществе альтруисты. Но их, во-первых, не так много. Во-вторых, что делать с эгоистами? Что делать с женщинами, которым альтруизм по природе не свойственен?

— Это почему же?

— Инстинкты. У женщин есть врожденные модели поведения, которые заставляют их выбирать самого доминантного, перспективного и богатого партнера. Чтобы получить для своих детей самые лучшие гены. А значит, мужчины должны быть организованы в иерархию. Кто-то лучше, кто-то хуже. Кто-то на «чайках» разъезжает, в зеркальном зале Праги обедает. И оставляет много детей. А кто-то нищим в гетто живет и умирает молодым. Его потомство, даже если и появится, само поумирает и сторчится. Улавливаешь? Дарвин. Естественный отбор.

— Улавливаю — мрачно кивнул «мамонт» — Нам уже не пора?

Я посмотрел на вход. Основной поток посетителей схлынул. Две драки, десяток блюющих, один вдупель пьяный на крыльце, которого унесли дружки — пожалуй, пора. Рывок и мы у двери. Дергаю ее на себя, заходим в длинный коридор. В нем пусто, из соседнего зала звучит громкая музыка. Черт, как же здесь накурено! Навстречу нам выходит чернокожий амбал с висящими дрэдами. Вышибала? Официант? Времени на раздумья нет — я подскакиваю к нему и бью правый в челюсть. Раздает хруст. Амбал взмахивает руками, закатывает глаза и валится на пол. Леха, перекинув сумки через плечо, ловит мужика. Оттаскивает его в туалет. Заталкиваем тело в загаженную кабинку, по стенке которой ползет здоровенный таракан. Из-за пояса вываливается пистолет. Хватаю, сую за ремень.

Тихонько просачиваемся в общий зал. Тут тоже почти пусто. Одна компания сидит за столиком в углу, обнявшись и горланя какую-то песню. В центре зала, окруженный столиками, танцпол. На нем под Бони М извивается пара фигур неопределенного пола. Прически — взрыв на макаронный фабрике, в блестящих штанах в обтяжку… Ну, и мода.

Выгружаем аппаратуру на столик, включаем видеомагнитофон с заряженной кассетой, камеру направляем на танцпол.