Восход Левиафана

И он исчез. Просто растворился в воздухе, оставив Карна в сумерках на небольшой полянке посреди холодного голого леса. Парень сидел у костра и методично подбрасывал в него дрова. Он сидел так очень и очень долго, пока одежда на нем окончательно истлела. Из остатков тряпья он сделал себе подобие длинных бриджей и широкий кушак, остальное бросил в огонь.

Он не заметил, как от долгого сидения на одном месте его ноги ужасно затекли и стопы постепенно превратились в копыта. Он долго смотрел в огонь, в огне отражалось небо. Только не это осеннее небо, напоминавшее гранит, а летнее небо, голубое-голубое, как морская пучина. И со временем глаза Карна стали такими же - голубыми-голубыми, как море, как небесная гладь.

А потом он услышал, как что-то шуршит вдалеке. Это был человек. Карн знал, что этот человек видит костер и идет к нему. Но что это был за человек? Что ему было нужно? Откуда он взялся в этом лесу? В ЕГО лесу? Наверное, этот человек заблудился, подумал Карн, поэтому, когда невысокая фигура вышла на поляну, он просто спросил: «Знаешь, куда идти?»

***

Просыпаться ему не хотелось. Он ощущал себя отдохнувшим и полным сил, но - лишь физически. Моральная подавленность, упадок духа, а главное - растущая пустота где-то слева от солнечного сплетения. Он лежал, глядя в потолок, час или два, но в итоге был вынужден подняться. Пусть разум сходит с ума от горя, но у тела свои потребности.

Пока он принимал душ, умывался и чистил зубы, завтракал, ему в голову лезли самые разнообразные мысли, по большей части - жестокие и бескомпромиссные. Он нехотя представлял, как Нисса, закованная в цепи, истекает кровью под безжалостными пытками палачей в белых рясах и сияющих золотых доспехах. Он представлял, как ему чудом удается вырвать ее из лап ангелов. Представлял, как на подходе к Башне Солнца его пронзают копьем, стрелой или разрубают пополам двуручным мечом Херуба. Представлял, как им вообще не удается дойти до Башни Солнца, потому что они не находят Всеотца. Или древний бог просто не соглашается им помочь, а когда Карн в бессильной ярости бросается на него, он разрывает парня на части движением брови.

Мир в очередной раз изменился, показал свое нутро, свою суть. И неожиданно для самого себя Карн поймал себя на мысли, что Эрра прав. Может, ему действительно стоит отправиться в Зал Стали и выместить все свои чувства на тренировочных манекенах? А другого варианта и не было, ведь бог войны популярно донес до Карна, что на данный момент он никому ничем не может помочь, если что - к нему обратятся.

Они сотни лет искали Гримнира и вот у них появился шанс попасть на аудиенцию к древнему богу, который добровольно отправил себя в изгнание тысячу лет назад. И что потом? Потом они пойдут штурмовать цитадель ангелов, штаб Иных Богов, их святая святых, сосредоточение их мощи в этом мире. Похоже на самоубийство? Но с другой стороны даже самоубийство требует подготовки. Древние Боги шли к этому моменту не первое столетье, но не думали, что колесо событий раскрутится так быстро. Что ж, как оказалось, предполагает не только человек...

Первым он снял со стены меч Ахилла. По телу разлилась привычная истома, приятная и болезненная одновременно. Меч взалкал крови врагов, но вместо этого им начали просто рассекать воздух. Мечу это не понравилось, он заметно потяжелел, движения стали резкими, он будто нехотя вращался в руках Карна, выписывая «восьмерки». Но потом сталь зачарованного оружия почуяла ярость своего владельца. Это, конечно, не кровь, хмыкнул клинок, но тоже сойдет. И он ОЖИЛ. Карн делал молниеносные выпады, тут же уходя в глухую защиту. Перекатывался, рубил во всех направлениях, сводил в стороны оружие незримого противника, потом двинулся к манекенам.

Собственно, это были не манекены вовсе, а два высоких креста на удлиненном основании, диаметр балок составлял не меньше тридцати сантиметров. Когда Карн впервые подошел к ним, он не смог определить, из какого материала они состоят. Эрра лишь улыбнулся, поймав его недоуменный взгляд.

- Это что? - спросил тогда Карн.

- А на что похоже? - задал встречный вопрос бог войны.

- На дерево, - честно признался парень, касаясь непонятного материала. На ощупь едва теплый, кажется прочным. - Только я не могу понять, что за порода.

- И не поймешь, - сверкнул зубами Эрра. - Потому что это мое дерево.

Вопрос больше не всплывал. Позже Карн все забывал уточнить этот момент. Что значит «мое дерево»? На самом деле это имело, можно сказать, концептуальное значение, потому что все оружие в Зале Стали было заточено до бритвенной остроты, но не могло нанести деревянным манекенам никакого урона. Лишь однажды, когда Карн взял в руки огромную алебарду, которую ему едва удавалось удерживать в боевом положении, он обрушил ее на манекен изо всех сил и на «дереве» в месте удара осталась едва различимая вмятина. Карну тогда подумалось, что это все-таки разрушаемый объект, да только на следующий день никакой вмятины уже не было.