Восход Левиафана

И в этот миг, который должен был стать мигом триумфа Хаммурапи, им овладело безумие. Ярость затмила его взор. Он отбросил щит, выхватил второй короткий клинок и бросился на строй защитников Малгиума. Ниску занял место по правую руку от царя, выкрикнув короткую команду Ишуку. Его первый заместитель прикрыл царя слева, воины сплотились вокруг них и ринулись в бой с утроенной яростью.

Хаммурапи получил несколько легких ранений, Ниску задели дважды - мечом в бок и копьем в плечо. Они ревели в безумной ярости и рев их отражался от щитов и лиц воинов Малгиума, которыми тоже овладело боевое неистовство. И где-то на границе миров что-то треснуло, будто гром, предвещающий бурю, громыхнул где-то далеко. И вместе с тем тот далекий гром был столь оглушительным, что каждый воин, бившийся в тот миг за Малгиум, ощутил его отзвук в своей голове.

Хаммурапи не призывал богов на помощь, он никогда этого не делал. Но здесь, в стенах проклятого города, царь понял, что может проиграть битву, которая должна (обязана!) стать первой ступенью на пути к возвышению Кадингирры. И он обратился к первозданной ярости, неодолимой мощи гнева и самой стихии разрушения. Ниску, Ишук и каждый из его воинов присоединились к своему владыке в порыве неудержимого натиска. Каждый в тот миг был частью целого, и все они мыслили об одном, все они желали одного.

Так родился бог войны. Его создала концентрированная мощь воинства Кадингирры, жаждавшего лишь одного - жестокой, кровавой, бескомпромиссной победы. Войны. Разрушения. Неистовый дух, сотканный из ярости и воинского искусства, боевого азарта, безумия и непредсказуемости, воплотился в незримую сущность над полем битвы и сделал свой первый вдох, втянув в себя потоки эфира. Он впитывал в себя волны информации о мире, в котором оказался, он учился и осознавал, в первую очередь - себя самого.

Сердце, бешено колотившее в грудную клетку Хаммурапи, успело сделать лишь один удар, но для бога он слился в мириады лет, за которые он узнал все, что ему было нужно знать. О, пройдут еще годы, века, пока он откроет все свои возможности и станет одним из сильнейших богов этой реальности. Но на тот момент он понял главное - мир, что лежит перед ним, создан для войны.

Он предстал перед Хаммурапи иллюзорным призраком, но столь велика была его внутренняя сила, что царь Кадингирры мгновенно понял - кто перед ним. Он воодушевился и его аура вспыхнула багровой волной, заражая воинов вокруг. Он ушел от копья, нанес рубящий удар левой рукой, увернулся в пируэте от вражеского клинка и полоснул врага снизу-вверх вторым клинком. А затем ввернулся меж двух щитов и оказался за спиной у первого ряда обороняющихся.

Внезапно рядом оказался Ниску, единственный, кто мог сравниться с Хаммурапи в воинском искусстве. Царь Кадингирры подивился - неужели они вдвоем разорвали строй воинов Малгиума? О нет, с ними был Ишуку, пронзенный насквозь вражеским копьем Ишуку двигался впереди, сея хаос и разрушение. Третий по мастерству воин Кадингирры бился всем, что попадало ему под руку и вел за собой карающую длань Хаммурапи.

Он вырвал копье из своего тела, переломил его о колено и пронзил им двух вражеских воинов, одного - наконечником, другого - острием обломка. Затем выхватил клинок одного из них и метнул его во впередистоящего воина, пробив его грудную клетку насквозь вместе с доспехом. Пока сраженный воин падал, Ишуку оказался рядом с ним и подхватил из ослабших рук клинок и короткий боевой нож. Мечом он начисто отсек голову ближайшему врагу, изогнулся, уходя от удара длинным кривым клинком, и со смачным хрустом вогнал нож в подбородок другого воина.

Он шел, убивая все на своем пути, а Хаммурапи и Ниску двигались за ним, сражая очумелых врагов. В пролом втекло остальное войско и началось истребление Малгиума.

Город был разорен и сожжен, кому-то, правда, удалось бежать в пустыню, но Хаммурапи не собирался никого преследовать. Напротив - пусть живут, пусть возвращаются, пусть отстраивают город заново. Тогда, спустя годы, царь Кадингирры вернется вновь, и вновь разорит Малгиум. И так будет повторяться до тех пор, пока однажды никто не посмеет вернуться на испепеленные руины.

Хаммурапи не сразу понял, кем стал Ишуку. Он вообще мало что понимал, пока не вонзил клинок в грудь Гунгунума, последнего из правителей Малгиума. Много позже, к вечеру, когда Хаммурапи потягивал вино в компании Ниски, сидя в царском шатре за стенами пылающего Малгиума, из которого все еще доносились предсмертные крики, к ним присоединился Ишуку, и нельзя было не обратить внимания на смертельную рану от копья в его груди.

- Я воздвигну тысячу храмов в твою честь! - воскликнул Хаммурапи, упав на одно колено перед могучим богом войны, когда тот соизволил пояснить свою суть. О том, что тело Ишуки больше не принадлежит ему, говорили глаза - не человеческие, два раскаленных рубина, что уронили в бездонную тьму воинствующего безумия. И его аура. Он буквально расплескивал вокруг себя ярость, что наполняла сердце каждого жаждой битвы!