Восход Левиафана

В тот миг, когда воины Кадингирры, взорвались ревом восторга от увиденного, Хаммурапи понял, что не только восхищается Эррой. Он переглянулся с Ниску и понял, что они думают об одном. Точнее - чувствуют одно, страх перед жестоким чудовищем, которого они сами же создали.

Но Эрра был их самым верным союзником, он подарил Хаммурапи империю, о которой сын Син-мубаллита грезил с малых лет. А в свободное от войны временя он предавался всевозможным наслаждениям в обществе других высших сущностей шумера и аккада. Крутой нрав бога войны привлекал к нему внимание многих богинь и Эрра пользовался этим обстоятельством без всякого стеснения.

На перистых ложах небесных дворцов, созданных фантазиями, надеждами и верой смертных, Эрра распалял страсть богинь (как юных, так и тех, что были много старше него) и утопал вместе с ними в бездне наслаждения. О, в этом смысле боги едва ли отличаются от смертных! И также как многие смертные мужчины Эрра никак не мог остановиться...

Сначала была Мами, потом Мамиту, ее сменила Нинхурсаг, затем были Дингирмах, Ки, Ураш, Нинсина, Нунгаль... вскоре он и сам запутался в именах. К слову сказать, Эрра бывал не только в небесных, но и в подземных дворцах. В чертогах, что никогда не видели дневного света, и очень немногим богам посчастливилось созерцать их жестокое великолепие.

То были Чертоги Эрешкигаль, покровительницы Ир-каллы, «земли, из которой нет возврата». Так шумеры довольно пресловуто именовали посмертную реальность. Но Эрру это едва ли смущало, особенно когда он имел удовольствие созерцать стройную, исполненную внутренней силы фигуру Эрешкигаль в облегающих кожаных одеждах. Ее глубокие глаза цвета тени, что в лунную ночь пляшет у распаленного костра, покорили сердце бога войны, хотя многие (и он - в их числе) были уверены, что нет у него никакого сердца.

Тем не менее, он положил немало лет на то, чтобы подобраться к таинственной богине, с которой смели заговорить разве что Ану, Энлиль или Мардук. Как он и полагал, покров ледяной неприступности оказался напускным и служил лишь одной цели - отсечь лишние вопросы.

- Но едва ли таким образом ты избавишься от лишнего внимания, - философски заметил бог войны, потягивая небесное вино из высокого бокала. Он расположился на краю узкого ложа, устланного шкурами гепардов, волков и гиен. Ложе было удобным, но явно рассчитанным лишь на одну персону. Эрра уже придумал, как решить эту проблему...

- Боги что люди, - усмехнулась Эрешкигаль, проходя мимо Эрры. В ее пластичных движениях угадывалась двусмысленность, больше чем обычно. - Им многое интересно. Но всегда чего-то не хватает, времени, сил, храбрости. Чаще храбрости.

- Поэтому я сейчас здесь, - с нескрываемой гордостью, изрядно подпитанной небесным вином, проговорил Эрра. Он беззастенчиво полулежал на мягких шкурах, опираясь на согнутые локти. Легкая туника эффектно подчеркивала рельефные изгибы его могучей фигуры. - Потому что из всех правил есть исключения.

- А что происходит, когда сближаются два исключения? - Эрешкигаль оперлась о край ложа и по-кошачьи грациозно приблизилась к Эрре с бокалом в руке, остановившись так близко, что он мог уловить ее холодное, но терпкое от вина дыхание. - Мудрецы с севера говорят, что они неминуемо отталкиваются.

- Лгут, - прошептал Эрра, одним слитным движением обхватывая Эрешкигаль за талию и увлекая на ложе. Теперь он оказался сверху. - Все лгут.

- А ты? - она отбросила бокал и хрустальные осколки со звоном разлетелись по каменному полу. Ее руки скользнули по его груди и обхватили голову, нежно, но сильно.

- Никогда, - ответил он, отбрасывая свой бокал. - Не тебе, - И прежде, чем под каменными сводами вновь раскатился звон бьющегося хрусталя, его губы уже впились в ее шею, спускаясь все ниже и ниже, оставляя на темной матовой коже рваные следы исполненных страсти поцелуев, которые хаотично поблескивали в отсветах пламени, что неистово билось в металлических жаровнях подземного чертога.

Эрру действительно трудно было обвинить во лжи. Ведь он ничего не обещал, поэтому счел закономерной ситуацию, когда однажды просто покинул каменные лабиринты Ир-каллы. Тем более, что у него был отличный повод - Хаммурапи покорял Элам, а там, говорят, жил древний и сильный бог, которого надлежало порешить быстро и желательно - демонстративно.

- И что я мог поделать? - позже говорил он Таммузу и Нергалу. Они сидели на каменных плитах залитой солнцем террасы у самого края летучего острова. Это был остров Нергала, с которым Эрра сошелся ближе остальных. Быть может, потому, что Нергал тоже не появлялся в обществе богов без бокала небесного вина в руке? Или потому, что в его матово-голубых глазах, напоминавших кабошон из звездчатого сапфира, было место страсти, но едва ли находилось место верности?..